Нарушитель границы

«Гор. Подпольск, Коммунистическая, 3, кв. 5 3.8.196- Дорогой Алеша, здравствуй. Во первых строках моего письма сообщаю тебе, что мое падение на дно благополучно продолжается. Не только в твой МГУ, но в свой заштатный университетишко провалилась на первом же экзамене. Был бы в этом паршивом городе хоть один небоскреб, равный вашему, я бы сейчас, точно, не устояла б от соблазна, несмотря на ту воспитательную работу, которую ты со мной провел в одну незабываемую ночь, когда нам помешал Ярик. Как он, кстати? Большой ему привет. Вот сижу сейчас одна в квартире, и что мне в этой жизни делать — ума не приложу. Хорошо хоть предки на Кавказе и ничего пока не знают. А вернутся ведь — со свету сживут. Дело в том, что на братца они давным-давно рукой махнули: в семье, мол, не без урода! Братец у меня, мало того, что прол, — шпана, по которой милиция плачет, оттого что посадить не может. Предок как-никак шишка, ты ж понимаешь. Были б сейчас бабки, прилетела б к тебе в Москву. Но не только в Москву — сухого бутылку взять себе не могу! Эта сволочь, братец мой, выманил у меня вчера 50 рэ, до аванса, говорит, а не дашь — предкам телеграмму отобью о твоем провале. Зачем я дала, вот идиотка! Ну и отбил бы, я бы уже с тобой была. А так он бабки взял — и с концами. Запил, подонок, не иначе. Пропащий тип. Теперь и я тоже. У них на меня, понимаешь, все надежды были, что поступлю, что человеком стану и т. п. Что я виновата, что оправдать не смогла? Попробуй оправдай, когда повсюду один блат! Если уж там им хотелось видеть меня студенткой, могли бы, скажи, как все нормальные предки со связями, и меня устроить по блату. Но мой предок, он только требует, а помочь ничем в критической ситуации не может. Потому что не хочет. Он, ко всему прочему, еще и принципиальный. Представляешь, Алеша, он действительно во всю эту чушь, которой нам мозги пудрят, верит, как пионер. Что живем мы в лучшем из миров, где молодым везде у нас дорога и с каждым годом радостнее жить. Генерал, а парит в облаках. Полностью оторвался от реальности. И абсолютно непробиваем. Жена, говорит, Сталина, и то поступала в вуз на общих основаниях. Так это когда было! Сейчас, говорю, из нашего круга иначе, чем по блату, нельзя. А он как гаркнет: нигилистка! Только и можете, что критиковать! Ничего святого и т. п. Я, говорит, из-за тебя честь мундира позорить не стану. Не поступила в МГУ, поступишь в этот. А не поступишь — изволь, к станку. Хоть в петлю, Алеша. Ну а что еще, скажи, остается? Второй лень сижу тут взаперти, к телефону не подхожу, накачиваюсь кофе, смолю одну за одной а ничего конструктивного надумать не могу. Полная передо мной пустота. Не на завод же, в самом деле, идти. Есть же на свете страны, где можно просто взять и записаться в университет, безо всяких экзаменов, без блата и протекций! Ну, почему все у нас так? Хотя вот «Комсомолка» сегодняшняя извещает, что в Японии в этом смысле даже еще хуже: непоступившие там кончают с собой, можно сказать, в массовом порядке. Оно, может, и лучше. Естественный все же отбор. Не знаю решусь ли я сделать себе харакири, но если это произойдет, я хочу, чтобы вы знали, милый друг; с этой сволочной земли бедная Лиза унесла в лучший мир ваш ангельский образ.

Дина.

P.S. Пришли мне свою фотографию, очень прошу.

* * *

Наличности было 79 коп. Но не это главное. Главное — сделать выбор. Я его сделал. Все прочее приложилось. На Белорусском вокзале подошел к одинокому японцу. Старик озарился, услышав английскую речь. Via USSR он следовал в Германию. Через час, сгибаясь под тяжестью японских чемоданов, я поднялся, и снова нелегально, в уже знакомый нам экспресс.

Глава четвертая: Эльза

На рассвете следующего дня экспресс «Ост-Вест» подходил к Подпольску, где на перроне меня уже ждал наряд линейной милиции, вызванный по радиотелефону. Я сидел в тамбуре. На отогнутом сиденьи. Напротив стояли проводники международного вагона. Оба только что доказали профессиональное владение приемами самбо. Победительно отдуваясь, теперь они прихлебывали чай. Свеженалитый. Горячий. В стаканах, вставленных в мельхиоровые подстаканники, позвякивали ложечки. Пили они стоя, при этом обмениваясь мнениями так, будто я отсутствовал:

— Ну и «заяц» пошел! За спиной у иноподданных прячутся.

— Фарцовщик, наверно.

— «Я, — грит, — сопровождающий». Знаем мы таких сопровождающих! Ты, может, этот, как их, диссидент! Молчит. Молчи-молчи. Через семь минут тебя разговорят. Прими стакан, Степан.

Теперь Степан, который принял, стоял с двумя горячими стаканами. Удовлетвоенно глядя сверху вниз:

— Недолго музыка играла, а? Недолго фраер танцевал. То-то. Теперь будешь знать.