Нарушитель спокойствия

Однажды я случайно узнал, что «Геральд трибюн» набирает рекламных агентов на хорошо оплачиваемую работу и что они не слишком требовательны к наличию университетских дипломов. На собеседовании я сказал, что три года проучился в Йеле (накинув годик для солидности), и в результате попал на эту кухню. Где и познакомился с Дженис. Через год мы поженились, потом у нас родился сын. К тому времени я уже работал в журнале под названием «Век торговых сетей», откуда перешел в «Авангард», а затем в «Американский ученый», и в процессе этих перемещений как-то незаметно испарилась моя мечта стать кинопродюсером. Не беспокойтесь, доктор, я вовсе не хочу сказать, что мне связала руки семья. Вам не подловить меня на обвинении моей жены в тех вещах, вину за которые я не могу свалить на своих родителей или на какую-нибудь невротическую хрень. Честолюбивые планы исчезли, вот и все. Изредка я к ним мысленно возвращался — обычно в состоянии подпития, — но это не в счет. Виноват в этом только я сам, и никто другой. Хотите услышать, что случилось с моими родителями?

— Хм… — Доктор взглянул на часы.

— После рождения сына мы с ними формально помирились, но через некоторое время они нашли себе — как бы выразились специалисты — суррогатного сына: еще одного представителя «Лиги плюща»[22], только с полноценным дипломом, в отличие от меня. Постепенно к нему перешло реальное руководство компанией — то есть он занял место, которое по замыслу родителей должен был занять я. Дела шли в гору, и, когда старики удалились на покой, они были неимоверно богаты. Отец умер четыре года назад, а мама сейчас в доме престарелых и мало чем отличается от овоща после кровоизлияния в мозг, но зато чуть ли не в каждом американском супермаркете вы теперь можете наткнуться на вращающийся стенд под вывеской «Шоколад Марджори Уайлдер». Шесть баксов за коробку. Что вы скажете на это?

— Хм. Да. Что ж, я боюсь, наше время…

— Не спешите закругляться, доктор.

— Хм? — Глаза Бломберга заморгали за розовыми стеклами очков.

— Знаете что? Вы самый молчаливый вешатель лапши на уши из всех, кого я встречал. Я рассказываю вам историю своей долбаной жизни, а вы сидите тут и только изредка мычите, получая за это сотню моих баксов каждую неделю. Сказать, как это называется? Банальная кража.

Оба уже встали из кресел.

— Меня ждет следующий пациент, мистер Уайлдер.

— Ничего, подождет. Меня вы частенько заставляли ждать. У меня только один вопрос: когда вы наконец начнете говорить? Когда начнется эта ваша хваленая «работа», эта ваша «помощь», эта «терапия»?

— Мистер Уайлдер, я не знаю, что стало причиной вашей внезапной вспышки, но, полагаю, мы сможем обсудить этот вопрос в четверг.

Джон почувствовал, что здесь будет уместным повторить слова Спивака при их расставании в Бельвю:

— Да-да, только не слишком на это рассчитывайте.

— Вы планируете отменить нашу встречу в четверг?

— Очень может статься, — сказал Уайлдер, уже подойдя к двери и дрожа от ярости, — что наше с вами время истекло в более широком смысле.

— Вы хотите прекратить наши сеансы?

— Будем считать это завершением ваших тяжких трудов. Хотелось бы взглянуть на то, как вы сидите тут в одиночестве дважды в неделю, а мои денежки уплывают от вас прочь. Адью, розовоглазый.

Трясясь в вагоне подземки по пути домой, он задним числом измышлял новые смачные обороты для своей прощальной речи. Например, он мог бы сказать: «…как ты сидишь тут дважды в неделю с пальцем во рту или в жопе — что, разумеется, зависит от оральной либо анальной стадии твоей фиксации…» Но затем возникла мысль о том, что после его ухода Бломберг вполне мог поднять телефонную трубку цвета авокадо — или желто-зеленых соплей — и сообщить Полу Боргу об очередном нервном срыве Уайлдера. Проклятье. А вдруг он так и сделал?

— Дорогой, — начала Дженис, когда они тем вечером остались наедине, и он тотчас подумал о Бломберге и Борге, но оказалось, что речь о другом. — Я в твое отсутствие просмотрела несколько буклетов «АА». Ты не сочтешь это вмешательством в твои личные дела?

— Нисколько.

— Видишь ли, там написано, что присутствие на собраниях мужа или жены члена Общества нередко бывает полезным, и я подумала, что… я бы охотно пошла туда вместе с тобой. Особенно если это будет собрание вроде того, о котором ты рассказывал, — с речью про зажженную свечу и окружающий мрак.

— Ну, я не знаю… Хотя почему бы нет? Я не против.

Они поднимались по лестнице на верхний этаж складского здания, когда Уайлдеру вдруг пришло в голову, что как раз этим вечером его могут попросить высказаться. Так и случилось уже под конец собрания, когда указательный палец Тони нацелился ему прямо в лицо.

— Я вижу там позади мужчину, бывшего с нами несколько раз в последнее время. Не желаете сказать пару слов, сэр?

Кровь гулко стучала у него в висках, пока он шел к сцене, а голос, обратившийся к собранию сквозь клубы табачного дыма, мало походил на его собственный голос.

— Меня зовут Джон, и я алкоголик.

— Привет, Джон!