Наружка

— Я раньше в Питере служил, курировал порт и Пулково. Однажды удалось уговорить работать на нас одну портовую пугану. Как ни странно, не за деньги, нет. Она прекрасно понимала, чем занимается и зачем мне потребовались ее услуги. Два года была ценнейшим агентом. Собственно, на ее данных я и в Москву въехал.

— А… потом? — чувствуя, что замолчавшему майору трудно продолжать рассказ, подтолкнул его к дальнейшей исповеди Борис. В горе выговориться — и водку не надо пить.

— А потом? Потом я в Москву на учебу, а ее передал своему сменщику. Как вещь — по описи…

Воспоминания были более чем неприятные, и майор вновь замолчал, в одиночку переживая момент, который неизвестно пока каким образом оказался роковым для девушки.

— Я к ней всегда только на «вы» и только с просьбами. Никаких приказов, все на уважении. А тот… Тот сразу: «Будешь таскать мне То, что носила в подоле моему предшественнику». А Галя тихо так, я знаю, что тихо: «Со мной, пожалуйста, на «вы» и без пошлятины». Взрыв эмоций, конечно, презрение: «Да кто ты такая? Портовая проститутка! Что прикажу, то и станешь делать. С кем прикажу, с тем и переспишь. Или сам за борт выброшу». Награда за все. Он ушел, а она… она повесилась.

— Зачем? — непроизвольно вырвалось у Бориса.

— С тех пор ношу вину в душе, — закончил грустный рассказ майор. — И где бы ни был, в день смерти приезжаю на ее могилу. Такова истинная причина моей задержки. Ты уж извини.

— Какой разговор!

— Поэтому я и говорю, что мы, мужики, недооцениваем женщин. Ни в чем. Ни в патриотизме, ни в ранимости. Нам порой только тело интересно, а в нем ведь — душа.

Борис невольно посмотрел на стену. За ней кровать и — Катя…

— Надо Кате позвонить, сказать, что вы прилетели, — потянулся Борис к телефону. — Она очень ждала вас. Обрадуется.

Но Лагута задержал диск:

— Пусть поспит. Пока расселимся, приведем себя в порядок — ей лишние полчаса не помешают. А завтракать к нам в номер. Я позвоню.

— Идет.

Однако едва за майором закрылась дверь, вновь взялся за телефон. Лагута ездил за сотни километров на могилу той, перед кем считал себя виноватым, а тут живешь в соседнем номере…

— Катя? Доброе утро.

И сразу, не давая ей ничего ответить, покаялся:

— Я вчера вел себя некрасиво и недостойно. Прости. Ты… ты мне очень нравишься.

Катя молчала долго, очень долго. И все это время Борис сидел затаив дыхание.

— Я ждала твоего звонка. Но — вчера. Очень ждала.

И гудки. Не прощен.

Он дотянулся ладонью до стены, погладил ее. То ли послышалось, то ли потому, что хотелось услышать, но с той стороны раздался легонький стук. Торопливо стукнул в ответ, но повтора, как ни вслушивался, не дождался. Надо было звонить вчера. И плевать сегодня на Некрылова…

9.

Пост установили в заброшенном полуподвале. Из мутного, заляпанного чуть ли не конницей Колчака окошка кое-как просматривался подъезд, в котором вчера исчезла заинтересовавшая Катю девица. Причина достаточно веская, чтобы Ракитиной самой вести основное наблюдение.

Лагута, кое-что начинающий понимать во взаимоотношениях своих подчиненных, вместе с ней на пост определил Юру Вентилятора. Некрылов внешне никак не отреагировал на подобное распределение, а накупившему в аэропорту местных газет Белому вообще было безразлично, где их читать — с Ракитиной или в оперативной машине, уже выбитой Лагутой у местного руководства под мероприятие.

Вентилятор, чертыхаясь и призывая «Гринпис» начать борьбу за экологию с очистки подвалов, притащил откуда-то стол, водрузил на него колченогий табурет, смахнул пыль и пригласил на трон Катю:

— Ваше место, мадам.

На этом мужская галантность закончилась: сам бы сел, но девушку видела только ты, тебе и высматривать ее. Здесь как; повезет: можно прождать лишь утренние часы, если объект ходит на работу. А вдруг она из тех, кто выползает из дома только в сумерках?

— Наша служба и опасна, и трудна,
А за налогами как будто не видна,

Кате ничего не оставалось, как пропеть очередное творение Белого и занять причитающееся ей место.

— Я пока немного приберусь, — ввиду отсутствия нард Юра занялся вторым своим любимым занятием.

— Но то, что пыль поднимается вверх, ты, конечно, знаешь, — напомнила Катя о своем подпотолковом положении. Закурила.

— Куда, матушка, без нее, — отозвался Вентилятор. — Это наши сотоварищи ошалевают от свежего воздуха, а мы… Хорошо, что крыс нет. А то бы они от дыма и пыли задохнулись здесь. Не, в машине лучше…

Лагута, Некрылов, Белый и подоспевший прямо перед выездом бледный, обцелованный Катей и потому счастливый Моряшин убивали время в новенькой «ладе» через квартал от адреса.

— Ты отключись от всего и спи, — приказным тоном посоветовал Косте майор. — И вообще, топал бы в гостиницу. Тебе нужно элементарно восстановиться.

— Да подумаешь, на полтора литра похудел, — отмахнулся стоически тот, но совета послушался и прислонил голову к стеклу дверцы.