Нарвское шоссе-2

  Надо заняться делом. Звонки по больницам ни к чему не привели. Не поступала она в экстренные отделения. Надо вставать и идти в полицию. Там меня приняли, сочувственно выслушали, но заявление пока не взяли. Вроде как только когда пропадает ребенок, тогда заявление берется сразу. Так что надо идти и оставлять его на третий день, тогда примут и будет с ним кто-то заниматься. С одной стороны, это все логично- взрослый человек может загулять и пропасть на пару дней, особенно мужики и особенно любители синих удовольствий. Вон как я нагрузился по случаю любовной драмы и пропал. Спасибо свечке черного цвета за долгий поход по другому времени, но ведь даже без этого я мог с перепою куда-то спрятаться и потом выбираться самостоятельно. До Питера было, кажись, километров семьдесят, вот и пер бы домой пешком и как раз три дня бы вышло. Но ведь здесь все явно совсем не так, только как это все объяснить тому же полицейскому?

  Он меня не отпихивал, но все же смотрел на мои страдания отстраненно. Вообще-то он тоже прав, потому что сердца на всех не хватит, да и опять же за что ему хвататься? Только за мое заявление. Глядишь, через три дня появится и то, за что хватать. Она сама появится или похитители что-то выдвинут (ну, по крайней мере я так слышал). Мне теперь эти три дня на стенку лезть от переживаний. И самое главное, что не понятно, куда она могла деться. Вроде как уже не веселые девяностые годы на улице, и не должно такого быть. Или ее никто не похищал, но тогда где она? Я еще понимаю: пошла бы по грибы, поехала в деревню к бабушке, в экспедицию искать следы древних цивилизаций в Заполярье. Там куда- то не туда пойдешь и заблудишься, а неудачно ступишь- то и не выберешься.

  Но дома, в многомиллионном городе и при всем том, что она ничем экстремальным не занимается без страховки... Но в общем, получилась такая вот пытка ожиданием и представлением в уме разных ужасов. Поневоле начинаешь вспоминать все газетные страшилки и прикладывать их к ситуации. Справляться со стрессом было тяжело. Поскольку пить я не хотел и успокоительные таблетки трогать тоже не стал, а читать книги пока не мог (никакого внимания), то отправился к тестю в комнату. А там он себе устроили мини- спортзал где и поддерживал себя в форме, пока в Питере пребывал. Когда он уезжал на вахту, то форма поддерживалась сам по себе. Вот я воспользовался боксерской грушей и на ней вымещал свою злость и растерянность. Тесть ей несколько пренебрегал, а вот теперь ей досталось за много лет сразу. Боксом в секции я не занимался, так, разве что в его дворовой разновидности. Так что груша ответила за все. Помолотив и устав, я немного успокоился, потому смог сидеть более-менее спокойно, не бегая, как тигр по клетке. Пока я мог только поглядывать в интернет - для книг, увы, еще недостаточно успокоился. Попробовал еще позвонить: Наташин телефон вообще показывал, что она вне зоны доступа. Хотя это ни о чем не говорило- есть в городе такие места, как мне говорили, что там телефоны работают по системе ниппель. Под городом тоже. Я повспоминал, вспомнил еще двух знакомых Наташи и позвонил им. Отчего-то было неудобно рассказать все, потому и пришлось плести невесть что. Но они ничего не знали.

  Так и прошло время до ночи в переживаниях. Ложась спать, я думал, что вот- человек на шпили не лазает, и в подземных коммуникациях библиотеку Ивана Грозного не ищет, а вот так вот вышло. Не то по пути на работу, не то по пути за хлебом...

  Ложась спать, опасался, что сейчас не смогу сомкнуть глаз, но предчувствие меня обмануло- прямо провалился в темноту и проснулся только глубокой ночью, услышав сказанное мне и осознав, что это означает. При каких обстоятельствах я увидел это во сне -не запомнилось, стихотворное пророчество тоже воспринялось, как вышло, потому что там были нормальные стихи, а вот запомнил их - как уж смог, сохраняя только смысл. Стихи -то сам писать не смогу.

  Звучало приблизительно так: 'Вернись обратно в пройденное, описав круг, коснись и напои тех птиц, что путь проложат. Сколь нужно будет столько и иди, хоть сквозь огонь, хоть рижскою дорогой, не будет острая твоей могилой, ступай и мести дважды не поддайся. И все пройдя, ты клад свой обретешь, хотя обычно столько он не стоит.' Вот так это и прозвучало без сбережения рифмы.