Нас было трое

Она забивается в угол и обхватывает свои ноги руками. Раскачивается из стороны в сторону и зажмуривается, когда тяжелое колено вдруг упирается мне в живот.

— Ты, что, сучонок, — ублюдок обжигает меня зловонным дыханием, склоняясь все ниже, — думал, тебе все это сойдет с рук? Разве я тебя не предупреждал?

— Джо, пожалуйста, не надо! — Закрывая грязными ладонями лицо, больше похожее на кровавое мессиво, просит мать.

Она больше не кидается мне на помощь. Пытается отрешиться или забыться, ломка снова сводит ее конечности, делая движения хаотичными и резкими. Мама похожа на дикое, забитое и напуганное до смерти животное, но я все равно смотрю на нее в последний раз, чтобы запомнить любимые черты.

— Жалкий выродок, — сплевывает Джо.

Его удар получается сильным. Я успеваю заметить метнувшуюся к моему лицу руку, услышать мокрый щелчок и звук разрываемых с треском тканей, когда его кулачище обрушивается на щеку. Не знаю, что это, скрежет костей или напряжение раскромсанных мышц, но оно превращается в моем мозгу в смертельную какофонию, звон, гул колокола.

Я проваливаюсь в бездну, но получаю новый удар, и это возвращает меня к жизни.

«Где я? Что со мной?»

Крик мечущейся рядом матери превращается уже в дикий вой. Мне нечем дышать, мир вокруг трещит и рушится, сознание пытается покинуть плоть, а перед глазами расплывается довольная ухмылка Джо. Хищный оскал безумной твари.

Словно в тумане вдруг слышу шаги и чью-то мягкую поступь от двери. За спиной маминого дружка появляется белое пятно, оно приближается, и неожиданно, вместо нового удара, я вижу, как Джо, широко раскрывая пасть, обмякает и тяжело валится на меня. Длинные руки безвольно обвисают вниз и падают рядом с моим лицом.

Мать вопит.

— Сними его с него, — щебечет тревожный и совсем незнакомый девичий голосок.

— Помоги мне… — А это голос Майкла.

Теперь я вижу друга, он бледен, как полотно, его глаза лихорадочно скользят по моему лицу. Что-то падает на пол рядом с моей головой — это бита. Друг бросает ее, чтобы освободить свои руки и стащить с меня неподъемную тушу, воняющую потом и ссаньем.

— Нет, нет, нет… — Подползает мама. — Что вы наделали?

Нежно гладит дрожащими ладонями лицо своего хахаля и громко шмыгает носом. Поднимает взгляд и зло впивается глазами в перепуганного насмерть Майкла. Даже в этот момент она продолжает жалеть своего обидчика, забывая о собственном сыне. Кружит над ним вороном, хнычет, поливает слезами.

— Вы его убили! — Подползает, стуча по полу коленями, к его лицу и лихорадочно целует в губы.

— Вряд ли. — Снова девичий голосок.

Я приподнимаюсь, скидывая с себя ногу Джо, сажусь, привалившись к дивану, и смотрю на красивое лицо — большие черные глаза, выразительные мягкие губы, прямой нос, украшенный простеньким колечком. Это девочка. Совершенно незнакомая. Странная и интересная. Какая-то необыкновенно притягательная, потому что я не могу оторвать от нее взгляд.

Теряю себя в ее глазах. Такое ощущение, что проходит вечность, пока мы смотрим друг на друга. И плевать, даже если это всего доля секунды. Меня не существует для этого мира на это самое мгновение. И это пугает. Особенно потому, что я даже боли не чувствую.

Мне хочется узнать, не видение ли это. Вдруг она не настоящая? Голова кругом идет от этих мыслей. Они проносятся в моем мозгу, как стадо лихих коней, и оставляют после себя только ласковое прикосновение налетевшего прохладного ветерка с ароматом молочного шоколада.

«Что со мной?»

Девчонка отводит взгляд, садится на корточки и прикладывает пальцы к запястью Джо.

— Ну-ка, Майки, — с тревогой подзывает Салливана.

Тот, пошатываясь, подходит ближе. Его рука ложится на шею мужчины.

— Пульс есть…

Маму колотит. Она словно просыпается ото сна, валится на задницу, перекатывается и ползет ко мне.

— Джеймс, сынок…

Я вздрагиваю. У нее совершенно невменяемое выражение лица.

— Нужно вызывать полицию, — сглотнув, произносит Майки.

— Нет. Не надо копов. — Задыхаясь, прикладываю к разбитому лицу ладонь. — Нельзя. — Указываю на столик, на котором лежат два пакетика с белым порошком. — Здесь повсюду наркота. Это урод притащил. — Приподнимаюсь, обнимаю дрожащую маму. — К тому же, посмотри, в каком она состоянии. Ты ведь знаешь, куда они меня отправят, если увидят все это?

Майкл падает на диван, его трясет нервной дрожью. Он чешет и чешет виски, пытаясь успокоиться. Его ноги отбивают по полу сумасшедшую чечетку.

— Черт, черт…

— Подождите. — Говорит его черноглазая спутница, опускаясь на колени рядом со мной. — Где у вас телефон? Сейчас я позвоню своему отцу. Он врач, у него связи. Я увезу твою маму с собой, и мы отправим ее на реабилитацию в клинику. Папа мне не откажет, он договорится, уверена. Я никогда ни о чем его не просила, так что он должен мне.

— А так можно? — Хрипло спрашиваю я.

Сердце замирает. Мне очень хочется ей верить. Я даже мечтать не мог о чем-то таком.

— Это единственный выход. — Девочка поворачивается к моей матери, осторожно протягивает руку и убирает прядь слипшихся от крови волос ей за ухо. — Вы поедете? Вы согласны лечиться? Ради своего сына?