Нас было трое

— Ее нет. Она мертва. Джо. — Доносится до меня его голос.

— Вставай, нужно идти. — Нащупываю, наконец, его плечи.

Пытаюсь приподнять. Не выходит.

— Там. — Сипит он.

Указывает рукой на что-то.

Протягиваю руку и обжигаюсь. Похоже, деревянная балка. Свалилась и придавила ему ноги.

— Черт. — Чувствую, как теряю силы.

Единственный ориентир в таком дыму это окно, которое дает огню подпитку кислорода.

— Сейчас, сейчас. — Стиснув зубы от боли, обхватываю балку и пытаюсь приподнять. Ужасно тяжелая.

— Аа-а… — стонет Джимми.

У меня почти получается ее сдвинуть, когда я вдруг замираю.

— Кхм… — Друг пытается приподняться. — Вроде совсем чуть-чуть осталось. Кх-кх! — Кашляет, задыхаясь от дыма.

— Прости меня, Джеймс. — Говорю.

Отползаю назад. Внутри меня все покрывается холодом.

— Что? — Он пытается втянуть носом воздух, которого все меньше в помещении.

Оборачиваюсь к окну. Оно кажется светом в конце черного туннеля, размытого языками пламени и черным дымом.

— Прости. — Произношу едва слышно.

У меня подгибаются колени, но я заставляю себя встать и направиться к окну.

— Майки? — его голос больше похож на умоляющий вопль.

Закрываю рот воротом футболки и бросаю на него последний прощальный взгляд. Очертания Джимми, лежащего на полу, постепенно теряются в клубах смертельной черноты.

Так будет лучше. Всем. Я просто избавляю нас троих от этой муки. Больше никаких метаний, никаких сомнений. Все кончено.

— Я люблю тебя, друг. — Говорю, содрогаясь всем телом.

И слышу, как он… начинает тихо посмеиваться. Потому что тоже все понимает. Мы всегда понимали поступки друг друга. С самого первого дня. Его тихий смех, похожий на последний рык раненого зверя, тонет в треске горящего дерева.

Я отшатываюсь к окну и выбираюсь наружу. Ступенька за ступенькой. Следом за мной, словно протягивая с укором свои щупальца, тянется густой черный дым. Падаю на траву. Буквально обрушиваюсь. У меня даже нет сил кашлять. Толпа вокруг сжимается. Все что-то кричат. Спрашивают. А я вижу перед собой только искаженное болью лицо Элли.

Я не могу врать ее глазам. И она, кажется, всё понимает. И никому никогда не скажет — даже мне. Всегда будет догадываться о моем выборе, о моем поступке, моем отчаянном предательстве, но будет молчать. И будет помнить, что я мог помочь ему, но не помог.

Потому что Элли всегда будет знать, что я сделал этот шаг ради нее.

Ради всех нас.

Я убил своего друга.

Того, кто был предан мне. Того, кого я любил всем сердцем. Своего самого опасного соперника и самого родного человека. Брата. Того, с кем вместе умерла сегодня и часть меня.

Но Джимми тоже знает, что так было нужно.

И Элли.

Потому что она склоняется ниже, бросается мне на грудь и, рыдая, крепко обнимает.

И я, теряя сознание, закрываю глаза.

ЭПИЛОГ

— Милая, захвати еще фотоаппарат. — Просит Майкл.

— Хорошо.

Он сажает Софи на плечи и сбегает по ступеням, изображая самолет:

— Пристегните ремни, мы идем на взлет! Вжууух!

Девчонка заливисто хохочет и крепче обнимает его за голову:

— Аа-а!

— Летим к океану! — Смеется муж.

И Софи довольно визжит, когда они выбегают на песок.

Смотрю на них и улыбаюсь. Отличной идеей было выбраться из душного Нью-Йорка на побережье. Дочка счастлива, из воды не вылезает, да и муж доволен — оторвался от многочасовых операций. Правда, вынужден теперь привычно постоянно прятаться под раскладным зонтом, ведь его кожа не выдерживает длительного пребывания на солнце, но, думаю, это его не сильно огорчает.

Главное, что мы вместе. Все трое.

«Почти четверо», — думаю я, поглаживая только начавший округляться животик. Возвращаюсь в бунгало, беру сумку с вещами, ключи, фотоаппарат и уже хочу выходить, когда звонит телефон. Спешно запираю замок, выуживаю из кармана смартфон и нажимаю «ответить»:

— Алло.

— Элли!

— Сьюзан… привет, как вы?

От знакомого голоса становится очень тепло, но у меня все равно кружится голова всякий раз, когда я вспоминаю о прошлом. Наваливаюсь на дверь спиной и закрываю глаза.

— О, все хорошо, детка. Меня скоро выписывают из лечебницы. — Щебечет она.

— Это отличная новость! Поздравляю…

И надеюсь, что это в последний раз, и что женщина не возьмется за старое.

— Как дела? Как моя Софи? — Ее голос сипнет при упоминании имени внучки.

Видно, что скучает и очень переживает, что не может быть с ней вместе.

— О, ей очень нравится в новой частной школе. Учителя хвалят, ведь она очень смышленная.

В трубке слышится всхлип.

— Мне так вас не хватает…

— Вы можете приехать, Сьюзан. Мы всегда вам рады, вы же знаете.

— Она… меня еще не забыла? — С надеждой.

— Нет, мы часто говорим ей, как бабушка ее любит.

Женщина вздыхает.

— Или мы сами приедем. Хотите? — Предлагаю я. — Правда, это будет только на Рождество. Мы остановимся у свекрови, потому что дом отца, наконец-то, продали. Даже не верится, столько было судебных тяжб.

— Элли?

— Да? — Замираю я.

— Она, наверное, уже зовет Майки папой?

— Нет, Сьюзан, что вы… — У меня в горле пересыхает. — Софи знает, кто ее отец. Майкл постоянно рассказывает ей о том, каким хорошим он был, и как они дружили. И фотографии матери она тоже носит с собой постоянно. Мы…