Нас называли ночными ведьмами

Иногда мы сами чувствовали себя окруженными. Мы стоим, а вокруг немецкие части. Какое у нас оружие, какая охрана… Так, оборудуя взлетную полосу у опушки небольшой рощи, мы узнали, что с другой стороны стоят немцы с орудиями. Днем эскадрильи перелетели на новую площадку, а штаб и часть техников остались до утра ждать машин. Было очень напряженно, рядом постреливали. Я сняла знамя полка с древка, обернула его вокруг себя под гимнастеркой и потуже затянулась ремнем… Так прошла ночь…

Утром подъехали машины, мы погрузились на трясущуюся полуторку, которую старик-шофер почему-то называл «Маруся» и останавливал у каждой лужи, чтобы подлить холодной водички в радиатор, откуда все время шел пар.

А я вспоминала Южный фронт, отступление в Сальских степях в 1942 году, отсутствие линии фронта и наших солдат, уныло бредущих вдоль дорог, бегущих за ними женщин и курицу, вдруг выпорхнувшую из-под полы одного солдата…

Иногда наши машины обстреливались при дневных перелетах, появились у нас раненые летчики, но чаще группы немцев выходили туда, где были наши части. Так, однажды осталась техник Пилипенко с подбитым самолетом, с ней находились два-три бойца БАО. И одна винтовка на всех.

Вдруг немецкая колонна, вышедшая из леса, направила к ним своего парламентера с белым флагом. Оказалось, что это остаток штаба генерала Фалькнерса во главе с самим генералом – идут сдаваться в плен… Пленных приняли и в сопровождении одной девушки с винтовкой отправили в ближайшую стрелковою часть.

Мы стояли в одной деревне на берегу Немана. Деревня была широкая, дома стояли в один ряд и растянулись далеко, так что аэродром находился прямо на улице. На той стороне Немана в лесу стояла немецкая часть. Ночью летали немецкие самолеты, бросали туда груз, очевидно продукты и боеприпасы. Немцы с того берега переплывали в деревню, воровали у хозяев поросят, различные продукты. Это было в Западной Белоруссии. Население относилось настороженно и к нам, и к немцам. Но кто-то оставлял продукты для немцев на дороге. Каждую ночь была тревога и выстрелы.

Наши бойцы из БАО решили поехать и взять немцев в плен, были сами окружены, один боец выполз, прибежал и сказал, что наши погибнут, если их не выручить…

Командир дивизии быстро выслал свой связной самолет. Выстрелом из пулемета оперативный работник штаба был тяжело ранен. И тогда нам разрешили вылететь и бомбить эту группировку. А ведь днем наш самолет можно сбить из ружья. Впервые за всю войну Таня Макарова и Вера Белик бомбили немцев днем и видели, куда падают бомбы…

В результате нашей операции немцы сдались…

После освобождения Белоруссии работник нашего штаба Зина Горман съездила в деревню, где ее отец работал в колхозе. Туда она на лето отправила своего маленького сына в июне 1941 года. Вернулась почерневшая от горя. Всех евреев уничтожили. Кого-то расстреляли, а большинство закопали в землю живыми… Когда она смогла говорить, слушать ее было невозможно.

Зинин муж Саша воевал в наземных частях где-то недалеко от нас. После войны они взяли на воспитание двухлетнего малыша… «Он так похож на Сашу», – говорила она. Сама она детей иметь не могла.

* * *

В Белоруссии мы начали активно «болеть» вышивкой, и продолжалось это до конца войны. Началось с незабудок. Ах, какие красивые незабудки получались, если распустить голубые трикотажные кальсончики и вышить цветочки на летних тонких портянках. Из этого можно сделать и салфеточку, и на наволочку пойдет. Эта болезнь, как ветрянка, захватила весь полк…

Прихожу днем в землянку к вооруженцам. Дождь ее промочил насквозь, льет изо всех щелей, на полу лужи. Посередине стоит девушка на стуле и вышивает какой-то цветочек. Только вот ниток нет цветных. И я писала сестре в Москву: «У меня к тебе очень важная просьба: пришли мне цветных ниток, а если бы могла сделать подарок нашим женщинам и прислать побольше. Наши девочки за каждую ниточку душой болеют, каждую тряпочку используют для вышивки. Сделаешь большое дело, и все будут очень благодарны». Из этого же письма: «А сегодня после обеда у нас образовалась компания: я сижу за вышивкой незабудок, Бершанская – роз, крестом, Анька вышивает маки, а Ольга читает нам вслух. Погоды не было…»

Это была немножко смешная болезнь, но переболели ею все. Поскольку рисунков для вышивок было мало, то все вышивали одно и то же, например попугая. У одной он получался круглый, толстый, у другой какой-то, скорбный, с вытянутой головой…

Теперь-то я понимаю, что это была разрядка от напряженного ужаса войны, успокоение души… После войны я больше никогда не вышивала…