Нас называли ночными ведьмами

Но полк быстро преодолел трудности, связанные с втягиванием в боевую работу, и в течение двух-трех месяцев не только завоевал всеобщее признание как боевая единица, но стал одной из лучших частей дивизии. Особенно ярко проявились высокие боевые качества, героизм и самоотверженность людей женского полка в боях на Тереке. Боевые дела полка уже знали во многих частях фронта. Полк хорошо знала пехота и другие наземные войска, наконец, он стал хорошо „известен“ и немцам.

В боевой истории авиации едва ли есть такой другой пример, когда бы часть, личный состав которой не прошел почти никакой военной подготовки, сумела в такой короткий срок завоевать столь широкую боевую славу…

…Бодрость и жизнерадостность никогда не покидали полк. Вызывает удивление, что суровые лишения и трудности никогда не удручали людей, их как бы не замечали. Но самое главное, чем выделялся женский авиаполк, – это бесстрашие и героизм. Это было настолько массовым явлением, что в полку к этому привыкли как к чему-то само собой разумеющемуся…»

* * *

Вот она, Киевская, один из опорных пунктов «Голубой линии», подумала Рая Аронова. А в переговорный аппарат сказала:

– Катя, набери высоту побольше. Тут нам опять дадут жару.

– Какую высоту! Нижняя кромка облаков всего 700 метров, – ответила летчик Катя Пискарева.

– Ну, сколько можешь…

Не успела она это сказать, как зажглись прожекторы, пошарили в небе и скрестились. Оголтело залаяли зенитки, стреляя по освещенному самолету. Рая заметила на перекрестке дорог машины – хорошая цель.

– Катя, чуть правее. Держи курс.

В этот момент что-то горячее, острое вонзилось в правый бок. От сильного толчка Рая стукнулась очками о приборную доску и охнула. На мгновение потемнело в глазах… И сразу мысль: бомбы! Цель уйдет!..

– Бросаю…

Видно было, как внизу разрывы бомб перекрыли дорогу: одна машина отстала, в ней стали непрерывно вспыхивать мелкие огоньки – рвались боеприпасы. Катя сразу вошла в скольжение, маневрируя. Когда она вышла из зоны обстрела, Рая сказала:

– Я, кажется, ранена…

Впоследствии, уже после госпиталя, Рая рассказывала:

«…Сначала хирург вынул из раны клочья от комбинезона, свитера и брюк и на вытянутой руке поднес эти окровавленные лохмотья к самому моему носу:

– Это отдашь начхозу, когда будешь сдавать обмундирование…

Потом он вытащил из раны осколки зенитного снаряда. Их было много, больших и мелких. Было очень больно, но кричать я не осмеливалась, так как за легкой перегородкой находилась мужская палата, и я скорее бы откусила себе язык, чем позволила кричать от боли…»

* * *

…Когда в палату вошла Таня Алексеева, девушки с любопытством повернули к ней головы. От нее, «ходячей», всегда ждали новостей. И она старалась полностью оправдать возлагаемые на нее надежды: не было случая, чтобы она не принесла «лежачим» какого-нибудь известия или просто маленькой новости госпитального масштаба.

Перекинув через плечо черную косу, Таня подняла худую руку и помолчала, выжидая. Цыганские глаза весело поблескивали.

– Девочки, – она сделала паузу, – «Борода» начал ходить!

– Ур-ра! – закричала Хиваз, моментально придя в восторг. – Таня, Таня, спляши вместо меня! Нет-нет, я сама!

Она тут же с помощью пальцев и кистей рук изобразила какой-то замысловатый танец. Летчик по прозванию Борода долго лежал в гипсе с переломами ног, как и сама Хиваз. Они были друзьями по несчастью, и все, что касалось Бороды, Хиваз принимала близко к сердцу.

– Это – первое. А второе: к нам привезли Тасю Фокину. Только не волнуйтесь – могло быть хуже. У нее сильно повреждена челюсть. Самолет при вынужденной посадке зацепил за дерево…

– А где же она? Где? – волновалась Хиваз.

– Сейчас ее приведут. И еще могу вам сообщить, что послезавтра меня выписывают! Готовьте письма в полк!

– Счастливая!

Таня сияла, с желтухой покончено, и ей не терпелось уехать в полк, чтобы приступить к своим обязанностям техника эскадрильи.

Открылась дверь. В сопровождении медсестры вошла Тася с перебинтованной вдоль и поперек головой, казавшейся неправдоподобно большой.

Начались расспросы. Почти не двигая ртом, Тася промычала все полковые новости. Только о гибели Дуси Носаль не упомянула – думала, все уже знают. Утомившись, она легла и повернулась лицом к стене.

Таня, на пару минут выходившая в коридор, вошла как-то незаметно и стояла в дверях тихо, опустив голову. Подняв потухшие глаза, обвела всех взглядом:

– Дусю Носаль… убили над целью…

– Не может быть! – воскликнула Рая Аронова. – Я же ей письмо…

На тумбочке еще лежало Дусино письмо. Она подбадривала Раю и Хиваз, обещала прилететь за ними, когда их будут выписывать из госпиталя.

Хиваз ничего не говорила, губы ее подрагивали, наконец она прошептала:

– Лучше бы меня…

* * *