Нас не брали в плен. Исповедь политрука

В госпитале я пролежал полгода: кости на переломах голени срослись, но плохо заживала рана, особенно в передней части. Даже вернувшись в полк, я несколько раз возвращался в госпиталь для обследования и долечивания. В 1950 году я завершил учебу в ВПА им. В.И.Ленина по специальности общевойскового факультета: защитил дипломную работу, сдал государственные экзамены по немецкому языку, истории ВКП(б) и тактике. Начав учиться в 1936 году, теперь я наконец-то получил высшее образование. В конце ноября этого же года в полках были скомплектованы школы по подготовке младших командиров. На должность замполита такой школы в 61-й артполк нашей дивизии и был назначен я. Но еще до этого меня вызвали в Управление кадров Советской Армии[58] в Москву и объявили, что хотят направить меня в ГДР[59] в аппарат Советской контрольной комиссии (СКК). Он был сформирован из сотрудников Советской военной администрации Германии (СВАГ), и председателем СКК был тогда генерал армии Василий Иванович Чуйков. В последних числах января я выехал на новое место службы и на месте был назначен старшим преподавателем Вечернего университета марксизма-ленинизма и фактическим руководителем его филиала в Лейпциге. По Потсдамским соглашениям Германия выплачивала репарации за нанесенный ущерб нашему государству. Очень многие предприятия были собственностью советского государства и поставляли в нашу страну свою продукцию. В Лейпциге было два таких мощных объединения: «Брикет» и «Трансмаш», их директорами были советские специалисты, как и многие на инженерных должностях. Для них и нужен был вечерний университет, в котором изучались история партии, история СССР, философия, политэкономия и международные отношения. Через три месяца после начала работы я получил звание подполковника: при том что майором я был с ноября 1942 года, занимая полковничьи и подполковничьи должности. На фронте меня это не занимало, а потом стало так, что «звание не дают — должность не позволяет, а должность не дают — звание мало».

Работа была ответственной и занимала меня целиком. Но мне пришлось снова засесть и за изучение немецкого языка. Все советские сотрудники в Германии обязаны были изучать немецкий язык по шесть часов в неделю: один час за счет нерабочего времени, другой за счет служебного. На второй год работы я был назначен уже начальником Университета марксизма-ленинизма и переехал в Берлин. Меня изредка привлекали к дежурству в кабинете начальника политотдела СКК (особенно в праздничные и выходные дни), и мне приходилось видеть наших знаменитых полководцев, включая Конева и Соколовского. В 1953 году Советское правительство начало передавать в собственность ГДР заводы, работавшие в счет выполнения репараций. Наши директора постепенно сдавали свои полномочия немецким директорам, которые до этих пор были номинальными администраторами, а теперь стали полновластными хозяевами. Из 160 или 170 находящихся в советской собственности предприятий ГДР было передано более 130. Аппарат управления репараций сокращали, начались отъезды сотрудников СКК в СССР. Однако вечерний университет продолжал работать.

Рано утром 5 марта 1953 года меня разбудила секретарь университета и сказала, что умер Сталин, — а у самой слезы на лице. Я немедленно оделся и ушел в политотдел, начальник которого подтвердил всем собравшимся эту тяжелую весть и сказал, чтобы мы шли по своим местам. Секретаря я послал в магазин за черным и красным материалом: обвили раму портрета Сталина двухцветной красно-черной лентой, и выставили ее в окне нашего здания, фасад которого выходил на главную улицу Карлсхорста — пригорода Берлина, где 8 мая 1945 года была подписана капитуляция Германии и где теперь располагался аппарат СКК. Занятий в университете не было, и я решил побродить по ближайшим к городку улицам: гремела гроза, улицы Берлина как-то притихли и опустели. У всех возникала мысль: как теперь будет с марксистско-ленинской наукой, кто ее будет развивать, защищать, кто заменит Сталина? В Центральном клубе и зрительном зале собрался актив СКК. В президиуме генерал Чуйков со слезами на лице, не скрывая своей тревоги и озабоченности, вел траурное собрание. В Москву на похороны Сталина от СКК направилась делегация во главе с Чуйковым: она повезла большой венок к гробу Сталина. По радио беспрерывно передавалась траурная музыка — страна прощалась с человеком, который руководил ею более 30 лет, пережила трудное время коллективизации страны, вышла победительницей из смертельной схватки с отборными силами мировой реакции — гитлеровской Германией, залечила раны небывалой разрухи и опустошений, принесенных войной.