Нас позвали высокие широты

Все мы нуждались в отдыхе, потому что впереди нас ожидала тяжелейшая бесконечная работа. Наша ближайшая жизненная альтернатива необыкновенно отчетлива. Или все вместе выстоим и выполним задуманное, или, кое- как перезимовав, втихомолку вернемся на Большую землю и разбежимся, чтобы поскорее забыть здешнее житье–бытье. Дискомфорт, физические трудности, жизнь в безвестье, все это мы проходили в детстве и юности, которые пришлись на военную пору. Оттуда у нас не только привычка к трудностям, но и необходимость знать, во имя чего, этого из нашего поколения не вытравить. Соответственно, главное требование к себе и людям — надежность. Как должное мы восприняли решение о 14–часовом рабочем дне вплоть до завершения строительства на экспедиционной базе и будущих научных стационаров на леднике Шокальского. О выходных не могло быть и речи. Наш удел на ближайшие месяцы — вкалывать на износ, даже обычные человеческие потребности, такие как еда и сон, удовлетворяются, только чтобы обеспечить собственную работоспособность.

Тем не менее нашу жизнь на берегах Новой Земли никак нельзя было назвать ущербной. У людей сохранялся интерес к окружающему, и поэтому после окончания дневных работ и ужина желающие ознакомиться с окрестностями отправлялись побродить вокруг базы, разумеется, за счет сна. Сама жизнь поддерживала нас в активной форме.

Эти прогулки на практике выливались в своеобразные рекогносцировки, тем более, что здешняя «история с географией» вовсю заявляет о себе через местную топонимику. Название обширному заливу Русская Гавань норвежский промысловик Фридрих Мак дал в 1870 году, обнаружив на его берегах поморские кресты. Наш ледник в честь известного океанографа и географа Шокальского назвал Седов, посетивший эти места в апреле 1913 года. Основная масса других топонимов здесь возникла в 1930 году, во время стоянки ледокольного парохода «Седов» с экспедицией О. Ю. Шмидта на борту, в честь которого назван полуостров, на котором находится наша база. Именами других участников этой экспедиции были также названы полуостров Савича, бухты Микитова и Воронина (капитана «Седова»), гидробиологов Усачева и Ретовского (озера). Полуостров западнее нашей базы был назван в честь помора Степана Горякова, имя которого оказалось на одном из крестов. Другие природные объекты в округе носят имена выполнявших работу по программе 2–го МПГ: гора Ермолаева и бухта Карбасникова. Мыс Утешения был назван еще в 1594 году голландцами из экспедиции Виллема Баренца — это наиболее старый топоним в нашем районе.

Поскольку наша база располагается в бухте Володькиной, на этом названии необходимо остановиться особо. Похоже, в том же 1930 году она была названа в честь заместителя Шмидта, директора Института по изучению Севера профессора Р. Л. Самойловича. Когда позднее он оказался одной из жертв Большого Террора, бухту переименовали в честь сына профессора, также побывавшего совсем молодым в Русской Гавани и также оказавшегося среди жертв Большого Террора.

Войцеховский создание своей карты описал так; «Я заснял только береговую часть Русской Гавани и ближайшего побережья, а в глубь суши я уходить не мог из–за недостатка времени. Теперь я всех сотрудников «исповедую». Каждый приходит и рассказывает, где он был, что видел и как шел». Рассчитывать на особую точность такой съемки не приходится, но и отказываться от этой карты в нашем положении нельзя. Современная карта масштаба 1:100 000 составлена на основе аэрофотосъемки 1952 года, и судить о ее достоинствах и недостатках еще рано, но определенно одно: фронт ледника Шокальского на обеих картах в сравнении с тем, что мы можем наблюдать на местности, изменился мало. Это не укладывается в общие представления о всеобщем, глобальном отступании оледенения, и решать это противоречие в любом случае предстоит нам. Как это мы сделаем, пока непонятно, но ради этого сюда мы и забрались. Наш предшественник Михаил Михайлович Ермолаев, геолог по основной специальности, свою докторскую диссертацию посвятил оледенению Новой Земли, и мы отнюдь не преисполнены благодарности отважным чекистам, уничтожившим его работу.

Наша главная забота — как превратить бывшее промысловое становище в экспедиционную базу, способную выдержать здешнюю суровую зиму с ее свирепыми ветрами, характер которых многократно описан с деталями, способными напугать самого отчаянного храбреца. По этой причине наш начальник отказался взять обычные брезентовые палатки, которые используются на Большой земле повсеместно от Таймыра до Памира. Для наших работ он намерен доставлять нас на пункты наблюдений в балке на прицепе трактора, но насколько это реально?