Нас позвали высокие широты

Пока невольное восхищение вызывает зрелище пятикилометрового фронтального обрыва, вкось и вкривь перебитого трещинами, от которого отваливаются айсберги, заполняющие залив Откупщикова — одну из акваторий обширной Русской Гавани. Истоки нашего ледника располагаются где–то на ледниковом покрове, но уже понятно, что все оледенение Кавказа по площади — всего только два или три ледника Шокальского. Еще один вывод из нашей рекогносцировки — фронт ледника мало изменил положение за истекшие десятилетия, что нетипично для Новой Земли. Помимо перечисленного в поле зрения попали также полуострова Литке на западе и Шмидта на востоке, где в одной из бухт укрывалось бывшее промысловое становище, которому на будущий год предстояло стать нашей экспедиционной базой.

С наступлением темноты воспользовались гостеприимством кают–компании полярной станции, где нас не только накормили, согрели и напоили горячим чаем, но и наспех поделились своим зимовочным опытом. Бывалым полярникам мы, вероятно, напоминаем героя О. Генри, который, как известно, был свеж, как молодой редис, и незатейлив, как грабли. Наш начальник буквально в последний момент уговорил капитана посетить бывшее поморское становище в Володькиной бухте, озадачив нас по возвращении перспективами оказаться в роли строителей. Покидали мы Русскую Гавань под завывания ветра в судовой оснастке, наблюдая с палубы, как в ночной мгле исчезают один за другим огоньки маяков и створных знаков. Для начала обогнули мыс Утешения, где в 1913 году Г. Я. Седов определил астропункт, отметив его крестом. Начавшаяся бора буквально вырвала нас из Русской Гавани к следующему пункту назначения — мысу Желания, прямо в объятия Арктического фронта, который явил свое коварство не сразу.

Знакомство с этим природным явлением, настоящим сосредоточием борений стихий на контакте тепла Гольфстрима и холода Арктики, в самые ближайшие дни из книжного понятия для нас превратилось в весьма суровую реальность. Сами грузовые операции и смена персонала зимовщиков на полярной станции Мыс Желания в отличие от Выходного прошли быстро и без приключений. О необходимости станции на севере архипелага утверждал еще Русанов, но построена она была только в 1931 году, и вскоре обход Новой Земли с севера стал обычным делом в практике арктического мореплавания. Пригодилась тогда и Русская Гавань, где суда отстаивались от штормов и при формировании караванов под ледокольной проводкой.

Станция на мысе Желания гораздо больше, чем в Русской Гавани, однако условия стоянки судов здесь намного хуже.

Циклоны уже вовсю буйствовали на севере Баренцева моря, но от волнения и наката в бухте Поспелова, где стояло на якоре наше судно, нас спасало начавшееся ледообразование. Пространства шуги, блинчатою льда и ниласа (разновидности молодого льда, согласно поморской терминологии), умеряли волнение, что позволило уложиться с выгрузкой в самые краткие сроки. Покончив с выгрузкой у мыса Желания на 77° северной широты, мы тронулись в обратный путь, и вскоре мы сполна получили все, что отпустила нам Арктика Однако совсем другие новости из большого мира тревожили нас в те дни — Будапештское восстание и очередная война на Ближнем Востоке.

— Вскрывать спецпакет или не вскрывать, — не стесняясь нашего присутствия, рассуждает капитан. — Диксон замерз, на Северном полюсе нам делать нечего, Архангельск замерзает, в Мурманск — первая торпеда наша.. А нам еще выгрузку на Выходном заканчивать…

Веселая перспектива, не предусмотренная никем накануне нашего отправления с Большой земли, тем более, что здешняя зима наступала нам на пятки. Устраиваясь на ночь, мы неожиданно ощутили необычные броски судна, шуршание льда по бортам и временами странную дрожь корпуса, сопровождаемую скрипом и другими непривычными звуковыми эффектами. С полуденным рассветом оказалось, что судно шло по плотному пространству шуги, изгибавшейся от волнения без признаков гребней. Затем последовали чередующиеся полосы шуги и блинчатого льда. Убегая от зимы, мы на траверсе Русской Гавани вышли на открытую воду, встретившую нас волнением, нараставшим с каждым часом.