Нас ждет Севастополь

Мощный гул самолетов прервал ее раздумья. Полсотни самолетов заходили с моря. Через несколько минут Малая земля опять, как вчера и позавчера, стала содрогаться от взрывов, опять все окуталось дымом и пылью. Главный бомбовый удар вражеские самолеты обрушили на лощину, где проходил стык бригад. Вторая партия самолетов тоже пикировала на лощину. Более двух часов сотни самолетов бомбили участок шириной не более шестисот метров. Это был невиданный бомбовый удар. Дым и пыль высоко стояли над лощиной. Казалось, после такой огненной обработки, когда камни дробились в пыль, там не осталось в живых ни одного человека. Но стоило гитлеровцам подняться в атаку, как развороченные взрывами камни, ячейки, пулеметные гнезда оживали. Батальон капитана Березского встретил вражескую атаку сильным пулеметным огнем. Первая атака гитлеровцев захлебнулась. Тогда на батальон был брошен огонь десяти батарей. Около часа вражеские снаряды и мины кромсали камни и землю. Но и вторую атаку батальон отразил.

Тане хорошо было видно все, что происходило в лощине. Когда гитлеровцы переходили в атаку, она стреляла, несмотря на далекое расстояние. Ее поражала стойкость батальона. Она помнила штурм немцами Сапун-горы под Севастополем, но то, что видела сейчас, превосходило все, такого шквала огня даже в Севастополе не было. Это просто непостижимо: как после такого огня могли десантники уцелеть и сохранить боеспособность. Что за люди у Березского? Они крепче камней, крепче стали.

В полдень, когда гитлеровцы предприняли новую атаку, группа наших штурмовиков появилась над Малой землей. Они спустились низко и на бреющем полете прошли по лощине, засыпая вражескую передовую мелкими бомбами. Сделав круг, штурмовики развернулись вторично, поливая гитлеровцев из пулеметов.

Атака гитлеровцев захлебнулась. Они залегли. Когда штурмовики улетели, уцелевшие солдаты поспешно откатились к своим окопам.

Но через полчаса гитлеровцы опять, после короткой артиллерийской обработки, перешли в атаку. Им удалось окружить наблюдательный пункт артиллеристов. Таня видела, как не менее сотни вражеских солдат лезли на высоту со всех сторон. Ее сердце сжалось от ужаса. Она знала капитана Гогушкина. Он несколько раз приходил к Труфанову. Был он чуть сутуловат, со стеснительной улыбкой на загорелом сухощавом лице. Хотя в его внешности и не было ничего воинственного, артиллеристы и пехотинцы уважали его и любовно называли «артбатей».

Неожиданно на самой высоте, где находился наблюдательный пункт, начали рваться снаряды. Сначала Таня недоумевала, не понимая, почему обстреливается высотка, когда ее уже заняли. Но когда она увидела, что гитлеровцы бегут вниз, поняла и сразу похолодела — Гогушкин вызвал огонь своих батарей на себя. Снаряды густо ложились на высоте, и вскоре там не осталось ни одного немца. Таня смотрела туда через оптический прицел, но ничего не увидела. Зато она увидела под высотой фашистского офицера, стоящего во весь рост и размахивающего пистолетом. Таня взяла его на прицел и, быстро произведя в уме необходимые расчеты, выстрелила. Офицер перестал размахивать рукой, опустился на колени и рухнул лицом вниз.

На губах Тани появилась злая торжествующая улыбка. Этим выстрелом можно гордиться.

На какое-то время наступило затишье. Багряное, словно окровавленное, солнце коснулось краем поверхности моря и расцветило его широкими оранжевыми полосами. На восточной стороне Колдуна начало быстро темнеть. Таня стала вывинчивать запалы из гранат, решив, что сегодняшние бои прекратились.

Но только она вынула запал из последней гранаты, как на Безымянной высоте раздались противные скрипучие звуки, похожие на рев сотен ишаков, и вслед за ними в лощине начали густо рваться мины. Это гитлеровцы открыли огонь из шестиствольных минометов. Вся лощина взялась огненными сполохами: гитлеровцы начинили мины воспламеняющимися веществами.

Через несколько секунд всю лощину затянуло густым дымом. Под его прикрытием немцы пошли в новую атаку. Из-за дыма Таня не видела, что происходит, до нее доносились лишь нечастые выстрелы из автоматов. Пулеметы молчали. А когда дым рассеялся, в наступающих сумерках ей стали видны темные фигуры гитлеровцев. Их было много, несколько сот. И их все прибывало. Они устремлялись вниз по балке, не встречая сопротивления.

У Тани похолодела спина, когда она увидела, что оборона прорвана. Не помня себя, девушка вскочила и побежала к наблюдательному пункту батальона. В траншее стоял майор Труфанов и смотрел в бинокль.

— Товарищ майор! — испуганно воскликнула Таня. — В лощине немцы…

Он опустил бинокль и спокойно сказал:

— Вижу. Ну и что?

Таня смущенно умолкла.

Майор повернулся к ней и с усмешкой проговорил:

— Не все потеряно, Таня. В лощину они вошли, а вот как выходить будут из нее? Иди отдыхай.

Таня прошла в блиндаж и в задумчивости села на ящик. Почему майор спокоен? Вчера он был не такой. Неужели он не понимает, чем грозит этот прорыв? А может быть, она зря впала в панику, нервы сдали…

После ужина на наблюдательный пункт пришел командир бригады.

Поздоровавшись, он сказал майору: