Население: одна

Она не бывала настолько одна… никогда в жизни. Удивительно, но ей совсем не было страшно – одной в темноте, единственной живой душе на всей планете. Нет, страшно не было… Было спокойно – спокойнее, чем когда-либо. Тело нащупало знакомые ямки матраса, и Офелия провалилась в сон.

Проснувшись утром в собственной постели, в своем доме, в окружении знакомых запахов, она не сразу вспомнила, что произошло. Встала как обычно, прошаркала к выключателю – и только тогда осознала, что на ней нет одежды, и вспомнила почему. Последние несколько дней казались чем-то нереальным, как сон. Прежде чем открыть дверь, она сняла с крючка халат и накинула его, почти ожидая услышать храп из комнаты Барто и Розары.

Ее встретила тишина – абсолютная тишина заброшенного дома. Но Офелия все равно заглянула. Спальня уже выглядела иначе – как комната, в которой давно никто не живет. Место для багажа было ограничено, и Барто не захотел занимать его постельным бельем, поэтому на кровати все еще лежали подушки в красных наволочках и бежевая простыня с широкой красной полоской. Открытый чулан зиял распахнутой пастью, из которой, как язык, торчал мятый носок; Офелия усмехнулась, представив, как будет жаловаться Барто, обнаружив пропажу. Они убрала носок и задвинула щеколду, иначе дверь чулана не закрывалась. Комната все еще выглядела странно, но Офелия не могла понять почему. На подоконнике поблескивала пленка росы; с потолка на паутинке спустился ползунчик.

В кухне тихонько гудел холодильник. Не обращая на него внимания, Офелия вышла в огород. Здесь ничего не изменилось: растения продолжали расти, впитывая свет и тепло. Она поработала на грядках, наслаждаясь тишиной. Где-то заблеяла овца, и ее блеяние подхватили другие; в противоположном конце поселка замычала корова. Такие звуки никогда не раздражали Офелию и не нарушали ее покоя. Наверное, стоит найти животных и проверить, не нужно ли им чего. Но пока солнце мягко грело затылок, а в воздухе разливались ароматы фасоли, помидоров и дневки. Когда стало жарко, она распахнула халат, а потом и вовсе сняла и повесила на крючок в сарае. Солнце поглаживало ее тело, как огромная теплая ладонь, прогоняя старые болячки. Когда Офелия вернулась в дом, то заметила, что ее слегка знобит. «Ты перегрелась, – предостерегла она себя, открывая холодильник. – Надо быть поосторожнее, по крайней мере, первое время».

После завтрака она разобрала холодильник и выбросила старую еду в компост. Стоило проверить другие холодильники. Большую часть можно обесточить и держать в качестве запасных. Было бы неплохо иметь холодильник в центре – и, пожалуй, в дальнем конце поселка, на случай если она будет ходить туда ухаживать за скотом.

Почти во всех холодильниках все еще оставалась еда. Офелия тщательно вымыла их и выбросила в компост все, что успело зачерстветь или испортиться. Хорошую еду – твердые колбасы, копченое мясо, сыры и соленья – она отнесла к себе домой. Она уже обдумывала, за какими огородами ухаживать, а какие можно забросить, какие прополоть и засадить злаками для скота. За уборкой холодильников прошел весь день – ее изводила мысль, что где-то портится еда, которую она не успеет спасти. Только к вечеру Офелия осознала, что, даже если не найдет больше ничего, у нее не будет недостатка в пище. Конечно, чистить пропахшие порченой едой холодильники – та еще морока, и все же вовсе не обязательно надрываться, чтобы успеть все сегодня.

С этой мыслью Офелия бросила работать, оставив недочищенный холодильник Фаларесов открытым. Она уже выдернула его из розетки – этого хватит. Она вошла в ванную, которую по-прежнему воспринимала как чужую, и приняла душ. Пользоваться удобствами в чужом доме все еще казалось ей большой дерзостью, хотя она и понимала, что Фаларесы об этом никогда не узнают. Она с вызовом прошлепала к выходу, оставляя за собой цепочку мокрых следов, и нарочито медленно побрела по улице.

На востоке собирались облака, снежно-белые сверху и сизые снизу. Вечером будет дождь; в начале лета такие грозы приходили с побережья почти каждый день. На западе высились холмы, а еще дальше – горы, скрытые стеной леса. Офелия никогда не видела гор, но слышала о них, а на стене центра висел фотомонтаж из снимков, сделанных со спутников еще до основания колонии.

К тому времени, как она вернулась домой, первые порывы ветра уже щекотали ей ноги. Она выглянула в окно. Тучи затянули больше половины неба. Вряд ли с корабля будет видно свет, даже если он еще на орбите. Офелии не хотелось сидеть в темноте еще один вечер; она мечтала о вкусном ужине. С той же запальчивостью, которая подтолкнула ее помыться в доме у Фаларесов, она включила свет.