Наш Артем

— Сам дурак! Учителя дураки!

— Слезай на землю, поговорим, — Федор подошел к лестнице. Вид у него был воинственный. И здоровяк Онищенко, только что собиравшийся схватить Сергеева за ногу да проучить — пусть сверзится с крыши, — невольно подался назад. Раздался треск. Гнилая ступенька не выдержала, и Онищенко, взмахнув руками, рухнул вниз. Федор примерился и спрыгнул — все равно теперь уже лестница бесполезна.

Больно ударился коленом, тупой болью отдалось в пятках и простреленной щиколотке. Онищенко сидел на земле и ревел, зажимая пальцами разбитый нос, из которого хлестала кровь.

— На, утрись, математик с трухлявой крыши. — Федор подал Онищенко тряпку.

Наступил и этот день, день последнего экзамена, экзамена по закону божьему. По дороге в училище Федор невольно замедлил шаги возле памятного теперь дома, крыша которого так успешно сыграла роль шпаргалки. А может, взобраться наверх, да и расписать ее от царя Давида? Минутное дело!

У подъезда училища стояло несколько экипажей. Так и есть, пожаловал архиерей и с ним еще какие-то важные особы. У дверей класса чинно, в полном молчании стояли ученики. Их словно подменили. Всегда шумные, суетливые, сегодня они являли верх смирения, словно на них сошла благодать божья. Федору такое настроение товарищей не понравилось. Хотелось дать кому-либо тумака, так просто, чтобы нарушить это благочиние, и он уже выбрал жертву, когда по коридору прошелестело: «губернатор», «губернатор прибыл». Губернатора Федор никогда не видел, хотя и знал, что это самый главный человек не только в городе, но и во всей губернии. А она вон какая! Сколько в ней городов! Деревень же и не счесть.

Федор выбрался из толпы учащихся, подошел ближе к лестнице и увидел губернатора.

Невзрачный мужчина неопределенного возраста, в генеральском мундире, висевшем на нем, как на манекене, со множеством звезд, шел по лестнице опустив голову, словно опирался взглядом на ступени. Каждый его шаг отдавался звоном, звенели медали, аксельбанты, ордена. Свита губернатора также была увешана этими регалиями в изобилии. Губернатор прошел в кабинет директора, и Федор подумал: а почему, собственно, его превосходительство должно присутствовать на экзамене именно в их классе? Сегодня идут экзамены и в третьем и в четвертом классах.

Как бы угадав мысли Федора, зубрилка Коля Кочар, ни к кому не обращаясь, сказал:

— Они небось математику да географию позабыли, а вот закон божий считают, что знают. Значит, к нам.

«Верно», — подумал Федор, и сердце екнуло.

Экзамен по закону божьему по случаю прибытия губернатора из тесного класса перенесли в актовый зал. Распахнули окна, чтобы выдуло застоявшуюся за зиму и весну сырость. Ветер принес со школьного двора семена одуванчиков, и в лучах солнца они вспыхнули белыми мерцающими огоньками.

На экзамены положено приходить в мундирах. Жесткий ворот подпирает подбородок, от жары волосы взмокли и противные струйки пота стекают по шее под рубашку. Шея зудит, чешется.

В зал вошел губернатор, за ним архиерей, губернаторская свита, директор, инспектор, законоучитель соборный протоиерей Зубров. Инспектор предупредил учеников, что в залу они должны проходить пятерками и только по вызову.

— Федор Сергеев!

Так скоро? Почему?

Федор торопливо застегивает крючки стоячего воротничка…

Потом он плохо помнил, какие вопросы достались ему по билету.

Но запомнились глаза инспектора. Пустые, холодные. Злые.

— Сергеев, скажите, как звали отца царя Давида? — Инспектор оскалился. Он-то знал, что во втором классе этого еще не проходили.

Но Федор знал. Он только открыл рот, чтоб…

— Господин инспектор, зачем вы сбиваете мальчика? Он превосходно ответил на билет, — голос у директора суровый.

Губернатор и архиерей, которым давно уже надоели экзамены, духота и эти въевшиеся с детских лет библейские имена, согласно закивали головами. Они тоже ждут не дождутся, когда можно будет торжественно удалиться из этой парилки.

— Ура! — Федор изо всей силы швырнул вверх растрепанный учебник. С небес на мостовую посыпались библейские тексты.

И последним спустился на землю какой-то святой, похожий на мушкетера.

ЕГО УНИВЕРСИТЕТЫ

Наконец-то наступил этот счастливый день, 5 июня 1901 года. В руках у Федора аттестат об окончании реального училища. По всем предметам пятерки, даже по закону божьему, а вот по чистописанию и рисованию — тройки. И хотя писал и рисовал он не хуже остальных — негоже крестьянского сына выпускать с золотой медалью. Для него сойдет и книга — как поощрение. Она ведь называется «Путешествие цесаревича».

Знало бы училищное начальство, какие книги хотел получить в награду Федор Сергеев! Он бы с радостью поменял золотой обрез «Путешествия…» на бумажную обложку гектографированных выпусков «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». Кто написал эту книгу, Федор не знал. Но написано здорово, и все правда. О рабочем люде эта правда.