Наш Артем

Вдруг открылись двери станционного ресторана и на перрон вывалились разопревшие и тоже изрядно подвыпившие представители местного общества. Они нестройно попытались запеть «Боже, царя храни», а когда гимна не получилось, полезли целоваться с солдатиками. И поп, покачиваясь, обмахивал серебряным крестом толпу, пока крест не выпал из его рук, кто-то на него наступил, батюшка, наклонившийся, чтобы подобрать, не удержался на ногах и растянулся на перроне.

Упустить такой момент Артем не мог. Он вспрыгнул на ступеньки виадука и что есть силы крикнул:

— Товарищи!..

Первыми опомнились станционные жандармы, стали пробиваться сквозь толпу к Артему, но он успел все же сказать несколько слов о войне захватнической, войне грабительской, успел воскликнуть:

— Долой самодержавие!..

Его схватили.

Полтора месяца в елисаветградской тюрьме. Когда вышел из узилища, Южное бюро ЦК РСДРП направило Артема в Николаев — сплачивать судостроителей. Но в Николаеве он был снова арестован и на сей раз выбрался из тюрьмы только в начале 1905 года.

ХАРЬКОВ. ЯНВАРЬ — МАРТ 1905 ГОДА

Тяжело отдуваясь и притормаживая, паровоз приближался к станции Харьков-Южная. Пассажиры сгрудились у выхода из вагона третьего класса. Сутолока, не пропихнуться между огромными корзинами, мешками, сумками, чемоданами. По перрону, заглядывая в окна, мечутся встречающие. Здесь же, на перроне, немного поодаль, стоят железнодорожные жандармы, непременное, недреманное око. Время ныне тревожное — январь 1905 года.

Из вагона, помогая сойти старухе, выбрался молодой человек. Черное, с маленьким бархатным воротником демисезонное пальто, в руках небольшой, похожий на докторский саквояж. Широкие плечи — явно мастеровой. Никакого интереса к нему жандармы не проявили.

Харьковский вокзал — гордость города, один из лучших на железной дороге от Симферополя до Москвы. Артем здесь впервые. Ранее бывал лишь проездом. Толпа прибывших устремилась через главный зал к выходу в город. А наверное, стоило бы задержаться посмотреть на потолок, украшенный фресками, изображавшими сцены сельской жизни Малороссии.

Но Артему было не до созерцания этих живописных картин. Заглядишься и прозеваешь шпика, потом петляй, отделывайся от хвоста. А Харьков ему незнаком. На привокзальной площади конечная остановка городской конной железной дороги. Артем не торопясь вошел в переполненный вагончик конки, ладно, в тесноте да не в обиде — меньше внимания привлечешь к своей особе. Две белые клячи, заиндевевшие на морозе, тронулись с места, и конка, погромыхивая на стыках рельсов, покатилась в сторону Екатеринославской улицы. Осмотревшись, Артем не заметил ничего подозрительного, господ в «гороховых пальто» среди пассажиров не видно.

Конка двигалась чуть быстрее хорошего пешехода, и поэтому можно было получить полное представление об одной из городских магистралей. Это был тортовый район Харькова. Магазины, большие и маленькие, обжили первые этажи домов.

Артем присматривался к вывескам и витринам. Вот справа аптека, далее бакалея, портняжная мастерская, а слева оружейный магазин. В витрине шпалерами стоят ружья, разложены боеприпасы. Важное заведение, надо запомнить место, где оно расположено. Конка взобралась на мост через какую-то жалкую речонку, скованную льдом. Впереди виднелась широкая лестница, которой и заканчивалась Екатеринославская улица. Любезный сосед объяснил, что эта лестница ведет к зданиям Харьковского университета, крупнейшего и старейшего на юге России. На Университетской горке гремела пестрая, веселая, хмельная новогодняя ярмарка. Сюда слетелись гости из многих сел и городов Украины.

А конка тем временем миновала соседствующие широкие площади: Сергеевскую, Павловскую, Николаевскую. Они и составляли центр города. С обеих сторон площадей высились современной европейской архитектуры здания, в которых размещались отделения российских и иностранных банков, большие гостиницы, магазины с претензией на парижский шик. Артем знал, что Харьков считался резиденцией магнатов южнорусской индустрии. Здесь размещались правления акционерных обществ, владевших угольными шахтами и металлургическими заводами Донецкого и Криворожского бассейнов. Пот и кровь шахтеров и сталеваров стекались сюда и обращались в золото, хранившееся в этих роскошных домах.

Конка продвигалась по главной улице Харькова — Сумской. Шикарные магазины, театры, рестораны, не хуже, чем на Тверской в Москве и Невском в Питере… Говорливый господин продолжал разглагольствовать о достопримечательностях Харькова. Увлекшись ролью гида, он и дальше бы расхваливал свой город, но молодой человек, его слушатель, исчез.

Дорога полого поднималась в гору, и лошади замедлили шаг. На перекрестке Сумской и Рымарской улиц Артем на ходу выпрыгнул из вагона.