Наш Ближний Восток

Началась и обработка посольств, нажимали с целью склонить другие страны к поддержке Ирана. Но получалось у МИДа Ирана плохо – слишком примитивные были аргументы. Иранцы недоумевали: почему ни одна страна их открыто не поддерживает? Они не могли, конечно, дать тот ответ, который имелся, – испортил Иран отношения практически со всеми странами мира. Действительно, как-то я задал вопрос одному из заместителей министра: с какой страной сейчас у Ирана дружественные отношения? Тот растерялся, не мог назвать ни одной страны.

Тогда иранцы начали валить все на «супердержавы» как источник войны. Это тем более не было ни для кого убедительным.

…Иногда по телевидению показывали: король Иордании Хусейн на фронте вместе с Саддамом Хусейном дергают за шнур артиллерийского орудия, выстрел – и снаряд летит в сторону Ирана. Оба довольны, смеются. Затем показывают: тоненький Банисадр с важным видом рассматривает карту или в окопе смотрит в бинокль, а то и принимает парад, присягу новобранцев, выпуск офицеров в училище.

Но в этой войне творились странные вещи: не было видно, например, действий армии. С самого начала конфликта на фронт стали посылать отряды корпуса «стражей исламской революции» – малообученных парней, да кроме того и так называемое ополчение – «басиджи» (это уже совсем необученные люди). Посылали их в непродуманные атаки, по минным полям. Они несли большие жертвы. Даже на улицах Тегерана стало заметно множество калек войны. Почему же армия не принимала такого активного участия, которое подобает ей? Вскоре выяснилось, что духовенство боится армии. Победы армии (а кто не верит в победу?) неизбежно приведут к усилению ее авторитета и положения в стране. Армия – это организованная сила, и как она поведет себя в отношении системы государственной власти, установленной духовенством, – не известно. К тому же президент Банисадр, став главнокомандующим, стал явно заигрывать с военным командованием. В армии подтянулась дисциплина, четкость, она могла стать и орудием в уже разгоравшейся борьбе Банисадра за верховное положение в стране.

Видимо, поэтому религиозно-политическое руководство сделало акцент на «партизанскую», народную войну, опираясь на высокий патриотический дух народа и, конечно, религиозное послушание, сплачивая тем самым вокруг себя большие массы народа. Таким образом, даже войну духовенство использовало в своих внутриполитических целях, для укрепления своего положения. Возможно, поэтому оно и не шло на проявление гибкости в политических вопросах, когда действовали различные посреднические миссии.

В марте 1981 г. группа из лидеров восьми «исламских» стран привезла в Тегеран неплохие предложения, позволявшие хотя бы начать переговоры с Ираком (Ирак отводит войска к границам, установленным в 1978 г., вопрос о Шатт-эль-Арабе обсуждается сторонами, вдоль границы – демилитаризованная зона; Саудовская Аравия и некоторые другие богатые арабские страны оказывают финансовое содействие в восстановлении разрушений в обеих странах и т. п.). У Банисадра явно проявлялась тенденция поскорее закончить войну («Лучше на один день раньше кончить войну, чем дожидаться решительной победы, хотя она и неизбежна», – говорил он мне в этот период). Духовенство усматривало в этом опасность. Но предложения восьмерки были заманчивы. Банисадр обратился к Хомейни за согласием принять предложения для переговоров. Хомейни, как всегда, в решающий момент схитрил. Он сказал: «Это дело Высшего совета обороны, пусть он и решает (аналогия поведения в решающий момент переговоров об освобождении американских заложников). ВСО хотел было принять предложение, но внутренние подозрения вспыхнули с новой силой. Что же получается: Банисадр вроде бы закончит войну (если удачно окончатся переговоры), вернет армию домой (а что он с ней будет делать?); если же переговоры не выйдут, он будет обвинять других в том, что ему не дали разгромить Ирак. Банисадр, видимо, со своей стороны, опасался, как бы духовенство не обвинило его в том, что он не смог добиться победы, из-за него, дескать, пришлось идти на мир (о том, что мир хорош, – забудут) и отказаться от свержения баасистского режима в Ираке.

А посему ВСО во главе с Банисадром объявил единодушно, что предложения отвергают. Ирану, на мой взгляд, этот план ничем не угрожал. Так, соображения внутренней борьбы за власть сорвали возможность почетного выхода из войны, прекращения бедствий народа, которому своими жизнями приходилось расплачиваться в ходе внутренней борьбы за полноту власти, которую вела кучка политиканов.