Наш человек на небе (СИ)

 - Нет, — немедленно сказал Каммхубер. — «Фиат» мы заставим разместить заказы на комплектующие в Бельгии и Нидерландах. А Шпеер должен рассмотреть возможность размещения в Румынии оборудования и специалистов «Фармана». И, — чёрт с ними, — «Тальбо». Запиши, Николаус.

- Но... зачем? — поразился фон Белов, механически стенографируя записку для Шпеера. — Ведь это нерационально: такие расстояния...

- С точки зрения логистики — нерационально, ты прав, дружище. Но ни одно производство не решает только лишь производственные задачи. Каммхубер выбрался из-за стола, неторопливо перебирая короткими кривоватыми ногами, прошёл к окну. За окном шёл снег... только снег.

- Никакая идеология не способна объединить Европу, — сказал Фюрер. — Теперь я понимаю это ясно. Идеология, пропаганда, война... только деньги. Да, и совместные преступления, — он коротко рассмеялся. — Но в первую очередь — всё же деньги.

- Я не понимаю, — признался фон Белов.

- Нам предстоит связать Европу в единый финансово-промышленный узел, опутать её денежными потоками, как спрут опутывает жертву. Последний греческий рыбак должен понимать, что его личное благосостояние, его возможность кормить детей напрямую зависит от работы какого-нибудь датского токаря; и наоборот. Тогда, — и только тогда, — Европа по-настоящему объединится.

- Но люди Запада сражаются за свою свободу!

- «Свобода»? Европейские народы не знают, что это такое. Обычный европеец не был свободен никогда; века, тысячелетия рабства, — экономического, религиозного, плотского, духовного, — вот что такое Европа! Человеку Запада можно подсунуть любую сколь угодно гнусную дрянь, обозвать эту дрянь, например, «демократией» — и он поверит! Поверит, потому что не в состоянии распознать обман; он не знает, с чем следует сравнивать.

- Я всегда считал, что это славянские народы не знали ничего, кроме рабства, — выдавил фон Белов, мучительно сдерживаясь, чтоб не сослаться на фюрера предыдущего образца.

- Славяне знали рабство, — спокойно согласился Каммхубер, всё так же рассматривая пейзаж за окном. — Но славяне знают и свободу. Истинную свободу, какую обыкновенный европеец не в силах и вообразить. Народы России живут сейчас в собственном мире. Мы вторглись в их мир.

- Это была ошибка?

- Нет. Это была неизбежность: одна планета слишком мала для двух миров. Мы ведём битву за будущее, Николаус. И наш единственный шанс на победу — поставить народы Европы в такое положение, чтобы у них не осталось выбора, кроме как бороться с большевиками до конца.

- Англия теперь в союзе с большевиками, — заметил адъютант. Смешок, настолько короткий, что даже не оскорбительный.

- Что ты знаешь о «союзниках»... И Англии, и Америке придётся стать  частью нового порядка, — экономического порядка, — либо исчезнуть. Что бы предпочёл ты?

- Я — как ты, — смиренно произнёс фон Белов, приятно вдохновляясь собственной преданностью.

Ещё один короткий смешок. Адъютант предпочёл переключить внимание на бумаги:

- «Таль-бо», — аккуратно вывел он последние закорючки директивы. — Кстати, мой Фюрер, ведь эта фирма занимается только легковыми авто. Справятся ли лягушатники с производством грузовиков?

- Им придётся, — безразлично пообещал Каммхубер.

- Но качество?..

- Качество? Нам не нужно сейчас качество.

Он всё так же стоял у окна, словно высматривал приближение чего-то важного для себя, и голос его, отражаясь от стекла, звучал глуховато и одновременно слегка металлически.

Дражайшая супруга, прелестная Мария каждый вечер расспрашивала фон Белова о новом Фюрере — но что Николаус мог рассказать ей? Суть гения — в его неповторимости; разве сумел бы простой адъютант передать тонкости интонаций, мельчайшие паузы, отстранённую полуулыбку — всё то, что делало слова старины Йозефа столь убедительными и бесспорными?..

- Гитлер, несомненно, был прав, — сказал Каммхубер, — рассчитывая на качество и надёжность наших танков. Именно такие машины и необходимы для блицкрига. Но блицкриг провалился — нельзя было делать основную ставку на подкуп генерала Павлова. Россия слишком велика и упряма, чтобы её могло сломить предательство отдельных вельмож.

Каммхубер заложил руки за спину и наклонился к стеклу.

- Хуже всего, что Сталин успел, — пробормотал он сквозь зубы. — Если бы только большевики сохранили устроенную Троцким милиционно

- территориальную организацию армии... мы могли бы съесть слона по кусочкам. Но Сталин сломал хребет своим диким атаманам, обеспечил единоначалие, выстроил надёжную систему управления.

«Большевики», подумал фон Белов, «большевики, Сталин, дикие — какие точные, какие мудрые слова!..»

- Сталин обескровил свою армию!.. — выпалил привычную мантру адъютант, сгорая от вожделения как можно полнее слиться во мнениях с обожаемым Фюрером.

- Не кровь. Гной. Сталин выдавил гной!

Каммхубер помолчал, давая словам время добраться до разума собеседника.