Наш человек на небе (СИ)

Последнее время Сталину иной раз чудилось, будто у него отрастают новые, неведомые органы чувств. Он начинал угадывать слова собеседников прежде, чем бывали произнесены эти слова; он знал содержание совсекретных донесений раньше, чем происходили события, описанные в этих донесениях — как произошло, например, с замаскированными немецкими позициями под Лидой.

Конечно, «сверхвозможности» суть иллюзия... жизнь в иллюзорном мире становилась невыносимо сложной.

...Сложность системы управления не может быть ниже сложности управляемой системы.

Он грустно усмехнулся в усы.

Эх, Александр Александрович — дёрнул чорт тебя умереть. Верховный главнокомандующий поправил воротник шинели, поднялся на ноги: пришла пора возвращаться к оперативному столу. Тяжёлые зимние тучи собирались на западе.

- Товарищ Сталин, — со сдержанным нетерпением сказал офицер связи.  — «Орёл» запрашивает распоряжений.

- Действовать по обстановке, — сказал Сталин.

Помочь Половинкину он сейчас был не в силах. Оставалось верить, что Николай выполнит свой долг так же эффективно, как выполнял до сих пор; так же, как сумел обнаружить диверсанта.

- Да никак не обнаруживал, товарищ майор! Не виноватый я, он сам пришёл. Я в ангаре работал, гляжу...

- Отставить. Ствол. Ты уверен, что он там?

- Да, — сказал Коля, проверяя ППД, — он идёт за мной, я чувствую.

- Чувствует он... — пробурчал Мясников. — Хитренко! Где там СтАрик?

- Щас будет, тащ майор! Он на девятнадцатом, лифты отключились, он пешком бежит.

- Бежит он... Пока добежит, мы эту сволочь сами сделаем.

- Товарищ майор, не взять его в стволы. Я ж в него стрелял — так он все выстрелы мечом отбил.

- Отбил он... — сказал Мясников, но, покосившись на суровое и честное Колино лицо, всё-таки достал гранату. — Сейчас поглядим, как он это отобьёт. Майор подкинул увесистый кусок металла на четырёхпалой ладони и повернулся к Половинкину, но добавить ничего не успел. Коля вдруг застыл всем телом, как гончая, и произнёс сквозь зубы:

- Там, — он указал на тёмный проём коридора, — там, за поворотом. Все бойцы, — и земляне, и немногочисленные штурмовики, — обратились во внимание; все стволы, — и бластеры, и огнестрел — нацелились во мрак прохода.

Коля собирался ещё раз предупредить Мясникова, что их оружие против шпиона не поможет, но тут майор, словно и сам что-то почуял, привстал из-за укрытия, размахнулся и швырнул гранату в проём.

Из коридора донёсся короткий надменный смешок — cкрежещущий, усиленный металлическим эхом. Взведённая граната вылетела обратно, пронеслась по воздуху и зависла ровнёхонько над тем местом, где сидели Мясников и Коля.

Укрытие, — перевёрнутая грузовая платформа, — не смогло бы защитить их от осколков, разлетающихся сверху...

Коля вскочил на ноги, протянул руку — готовая разорваться граната висела слишком высоко, но это не имело уже значения. Он потянулся к металлу, ощущая его тяжесть, холод, злобу; сжал ладонь — и почувствовал, что держит снаряд, не касаясь снаряда.

Чья-то чужая сила, — невидимая, бесплотная, — дёрнула гранату, потянула к себе, пытаясь вырвать из Колиных пальцев, но Половинкин держал крепко и удержал.

Цокнул запал, зашипело что-то в механизме; рифлёная поверхность  дрогнула и начала раскрываться сразу во все стороны. Коля стоял, высоко задрав руку, и с замиранием сердца смотрел, как метрах в четырёх над его головой приходят в движение ломтики металла. Между сегментами оболочки пробивалось свечение взрыва, какое-то очень тусклое, вялое — и почти сразу иссякшее.

Он разжал руку. Сегменты бессильно осыпались на палубу. Он перевёл взгляд в тёмный проём коридора, где с горящим мечом в руке стояла фигура в коричневом плаще.

- Огонь, — скомандовал Мясников, прицыкивая сломанным зубом. Осназ и штурмовики открыли ураганный огонь. Фигура стояла почти неподвижно, только металось перед ней размазанное в движении огненное лезвие. Пули земного оружия растворялись в этом пламени; заряды бластеров разлетались по сторонам. Некоторые плазмоиды возвращались — находя цели среди самих стрелков. Штурмовики страдали от таких рикошетов намного чаще — ввиду отсутствия чудо-доспехов, тактика земного осназа предполагала гораздо более активное использование укрытий. Иногда отражённые «лучи смерти» долетали даже до стоящей в глубине ангара «Разбойной тени», но звездолёту ручное оружие, конечно, урона нанести не могло. Половинкин, внутренне отказываясь пригибаться, — он чувствовал, что враг не позволит случайному плазмоиду зацепить его, — стоял среди огненного безумия. Взгляд его сделался беспечен и наивен; юная сила трепетала в крови. Всё вокруг замедлилось, словно миру некуда было торопиться; всё вокруг казалось дивным: дерзким, весёлым, шумным. Он мог бы простоять так хоть триста лет, но сила гнала его вперёд, в драку — и Половинкин собирался драться!..

Он невпопад рассмеялся и одним движением вспрыгнул на перевёрнутую платформу. Огонь вокруг понемногу стихал: у осназовцев кончались патроны, у штурмовиков — морально-волевые. Фигура в коричневом подняла голову и посмотрела на Колю снизу вверх.