Наш человек в гестапо. Кто вы, господин Штирлиц?

Судя по оживленным голосам присутствующих, точку зрения Радека поддерживало большинство участников совещания. Лишь один из них, среднего роста, широкоплечий, с бородкой и подстриженными усами, не разделял общего оживления. Он сосредоточенно смотрел в стол перед собой, словно что-то надеялся там увидеть.

Заложив руки за спину, Сталин уже шел назад по кабинету. Не доходя несколько шагов до того места, где за длинным столом, с краю, сидел невозмутимый участник совещания, он остановился и спросил:

— А что думает по этому поводу разведка? Товарищ Артузов?[21]

Начальник Иностранного отдела ОГПУ — это он хранил молчание — поднял крупную с проседью голову и, глядя прямо в немигающие глаза вождя, не торопясь, тщательно подбирая слова, ответил:

— У нас, товарищ Сталин, несколько иная информация. Наши источники сообщают, что поляки ведут нечестную игру. Они только делают вид, что собираются сблизиться с нами. На самом деле Польша зондирует почву для соглашений с Гитлером, рассчитывая на его снисходительность.

Сталин никак не реагировал. Он оказался в противоположном конце кабинет, и все провожали взглядами неширокую спину и седоватый затылок вождя. У самой панели он повернулся и в молчании возвратясь к тому месту, где сидел Артузов, остановился и спросил:

— Ну а ваши источники, или как вы их там называете, не дезинформируют вас?

При этом он пронзительным взглядом небольших, цепких с желтоватыми белками глаз впился прямо в зрачки начальника разведки.

— Товарищ Сталин! — Артузов поднялся со своего места и видно было, что он взволнован, — заверяю вас, партию и правительство, что разведка приложит все силы, чтобы распознать дезинформацию и впредь сообщать руководству страны только проверенные и точные сведенья!

Сталин ничего не ответил, лишь усмехнулся в усы.

Совещание так и не пришло к конкретному решению. Очевидно, вождь стремился «обозначить проблему» и побудить представителей всех внешнеполитических ведомств обратить повышенное внимание на польский вопрос.

Когда совещание закончилось участников пригласили в соседний зал, где для них был накрыт стол. Сталин попросил Артузова задержаться. В кабинете остались также Молотов, Ворошилов и заместитель начальника ОГПУ Ягода.[22]

— Мы вот здесь познакомились с вашей запиской, — сказал Сталин, подойдя к стоявшему посреди кабинета Артузову вплотную, — и ваше мнение считаем заслуживающим внимания, а вас по совместительству хотим назначить заместителем начальника разведуправления РККА. Как вы думаете, товарищ Молотов? — повернулся он к молчаливому соратнику, остававшемуся на своем месте за большим столом.

— Согласен, — лаконично ответил Молотов.

— Я тоже, — поспешил присоединиться Ворошилов.

Сталин достал трубку, подошел к своему столу, набил ее табаком и раскурил. Мнение Ягоды, положительное, конечно, он уже знал. Поэтому вождь вернулся к Артузову.

— Нам необходимо взять под неусыпный контроль чекистов работу военной разведки и улучшить показатели этого важнейшего подразделения Генштаба. Ваше мнение?

Артузов молчал, слишком неожиданным оказалось предложение.

— Ну хорошо, подумайте над нашим предложением и через неделю обсудим, — Сталин махнул рукой, давая понять, что беседа окончена…

Утром, у себя в отделе на Лубянке Артузов сидел за столом своего кабинета и внимательно читал документ. «В чем дело? — уже в который раз в голову, помимо его воли, приходила мысль. — Почему польская информация пришлась вождю не по вкусу? Неужели агентура нас обманывает? Сталин ведь не мог ошибаться».

На приветствие вызванного Отто Штейнбрюка,[23] начальника третьего, немецкого направления, он, подняв голову, рассеяно ответил: «Здравствуй, садись…» и продолжая изучать лежащий перед ним документ.

— Вызывали, — напомнил о себе Штейнбрюк.

— Чаю хочешь? Возьми там, — указал он рукой на столик в углу кабинета.

— Кто же откажется от вашего чая, — пошутил начальник направления.

Он налил стакан крепкого душистого чая, завариваемого Артузовым по своей рецептуре, опустился на стул у приставного столика и, положив в рот кусочек сахара, с удовольствием сделал несколько глотков.

— Перед Артузовым лежал лист бумаги, исчерканный синим карандашом. Штейнбрюк, взглянув мельком, подумал, что это, очевидно, текст шифртелеграммы для одной из резидентур, дела, как известно, совершенно секретного. Он знал, что каждое слово в таких документах тщательно выверяется, что продумывают и составляют текст исполнители или направленцы, но вся ответственность за содержание шифртелеграммы лежит на руководителе разведки или его заместителе.

Его восхищало в Артузове умение при любых обстоятельствах сосредоточиться, отключиться от всего второстепенного в данную минуту, а главным для начальника ИНО были, как ему казалось, эти исчерканные строки.

Помедлив, Штейнбрюк взял одну из нескольких булочек, лежавших на блюдце, — секретарша приносила их из общей столовой.

— Вчера собирали представителей всех внешнеполитических ведомств — вдруг спокойно сообщил Артузов.

— Где?! — от неожиданности Штейнбрюк поперхнулся.