Наш дом

На все эти вопросы ответа нет. Они столь же нереальны, как и образы, мелькающие перед глазами. Все это галлюцинация, бред больного сознания, не стоит ему верить.

Она снова набирает номер. И еще раз. И еще.

Абонент недоступен.

Даже голосовое сообщение не оставить.

– Да где же он?..

Люси с телефоном в руке внимательно наблюдает за ней.

– У вас, кажется, двое детей? Может, он с ними?

– Нет, они в школе.

Откуда она знает о детях, если сама Фия еще полчаса назад не подозревала о существовании какой-то Люси?

Мама! Надо попросить ее забрать мальчиков и отвезти к себе. Нельзя, чтобы они пришли сюда и увидели свои разоренные гнездышки…

Но где же вещи? Пусть эта странная женщина думает, что владеет домом (Фия продолжает цепляться за идею розыгрыша); тем не менее вещи определенно, неоспоримо отсутствуют. Кто-то вынес их из дома.

И тут до нее доходит. Даже не мысль, скорее жуткая, нарастающая волна недоброго предчувствия: если за два дня исчезла ее собственность, то…

– О боже… Только не это, пожалуйста!

Трясущимися руками Фия прокручивает список контактов.

– Что? – обеспокоенно спрашивает Люси. – Что случилось? Кому вы звоните?

– В школу. Надо… О, миссис Эмери, это Фиона Лоусон. Мой сын Гарри в третьем классе, а Лео в четвертом.

– Да-да, конечно, как поживаете, миссис… – начинает школьная секретарша, но Фия ее прерывает:

– Найдите их, пожалуйста, – это очень срочно!

– Не понимаю…

– Просто убедитесь, что они на месте! В классе, на площадке, где угодно! Это очень важно!

Миссис Эмери медлит.

– Четвертый класс, кажется, в столовой…

– Пожалуйста! – Фия уже почти кричит, и Люси инстинктивно вздрагивает. – Мне все равно, где, только проверьте, чтобы они там были!

На том конце удивленное молчание.

– Подождите минутку…

Фия напрягает слух, пытаясь разобрать неясный разговор на фоне. Десять мучительных секунд, и миссис Эмери снова берет трубку.

– Сожалею, миссис Лоусон, мне сообщили, что ваших мальчиков здесь нет.

– Что?!

Как бешено колотится сердце… Кажется, ее сейчас стошнит.

– Их сегодня не было в школе.

– А где же они?

– У отца, насколько нам известно. Минутку, я соединю вас с директором…

Фию трясет в ознобе, сердце не попадает в ритм. Она похожа на машину, потерявшую управление.

– Миссис Лоусон? Говорит Сара Боттомли. Уверяю вас, беспокоиться не о чем. – У директора голос бодрый, авторитетный, с легкой ноткой обиды на неуместные выходки Фии. – Ваш муж попросил позволения забрать детей из школы на день, и я разрешила.

– Зачем он их забрал? – кричит Фия. – Зачем вы разрешили?

– Учеников забирают из школы по разным причинам. В данном случае вас обоих сегодня нет в Лондоне, и некому за ними прийти.

Нас обоих? Но ведь Брам должен быть дома, через две улицы от школы!

– Нет-нет, это не так. Я была в отъезде, а Брам работал из дома.

Из дома, в который продолжают вносить чужие вещи.

– Может, вы перепутали даты? – предполагает миссис Боттомли. – Я разговаривала с вашим мужем, и у меня создалось впечатление, что вы знали…

– Ничего я не знала! Ничего!

Голос срывается на жалкий вой. Люси отбирает у нее трубку, и только сейчас Фия понимает, что теряет контроль над собой.

– Алло? Я – подруга миссис Лоусон. Да, конечно, мы попробуем найти отца мальчиков. Я уверена, это просто недоразумение, и дети в целости и сохранности. Миссис Лоусон сейчас в шоковом состоянии… Да, обязательно позвоним, как только все выяснится.

Фия тянется за телефоном, но Люси отводит руку.

– Может, лучше я позвоню вашему мужу? – мягко предлагает она.

– Нет! Это вас не касается! – рявкает Фия. – Вас тут вообще не должно быть! Отдайте телефон и убирайтесь из моего дома!

– Вам надо присесть и сделать глубокий вдох. – Люси пододвигает ей стул с видом терпеливой медсестры. – Я приготовлю чай.

– Не хочу я никакого чая!

Фия снова пытается дозвониться до Брама – абонент недоступен – и наконец обессиленно кладет телефон. Происходит что-то ужасное, она сердцем чувствует… Неразбериха с домом, наглая мошенница Люси – все это лишь начало. Что-то случилось с Брамом и мальчиками… Что-то ужасное…

Кошмар наяву становится таким чудовищным, что даже не поддается описанию.

Женева, 14:00

Как же надоел этот номер! И отель! И город – из того, что он мельком видел и слышал. С востока мерзко загудел самолет – даже уши заложило. Сейчас посыплется битое стекло. А вдруг ему станет легче? Может, ощущение непоправимого ужаса хоть немного уменьшится, если земля содрогнется в буквальном смысле – например, рухнет самолет.

Уже не первый раз сегодня ему приходит в голову подобное. Когда самолет шел на посадку, он вдруг почувствовал совершенное безразличие: пусть заклинит шасси, пусть железное брюхо разорвется об асфальт и вывалит его из раны. Он вовсе не против умереть вот так. Более того, он всей душой надеялся… Отвратительно, учитывая готовность прихватить с собой две сотни пассажиров.

Разумеется, посадка была мягкой, и лишь его тело сжалось в агонии, он единственный молил богов дать судьбе обратный ход – но такого не бывает.

Мог бы и сам догадаться, что побег – та же тюрьма, только название другое.

Глава 7