Наш дом стоит у моря

Перед Мишей на земле лежала немецкая фуражка с длинным козырьком, а в ней кусочки хлеба, сахара, бублик и несколько папиросин. Денег в фуражке не было. Как говорил мой Ленька, Миша не понимал на деньги. Вот женщина в черной косынке порылась в кошельке и по незнанию опустила пятерку в Мишину фуражку.

Миша сразу же прекратил танец, стал серьезным. Он нагнулся, выбросил деньги и, погрозив женщине пальцем, снова ударил по струнам:

Миша режет кабана,
Миша задается!..

Мишо было лет сорок. Ходил он всегда чистенький, в старой, но аккуратно заштопанной одежде. Говорили, будто Миша помешался на почве голода. Два года Миша был в плену, и немцы проводили над ним какие-то опыты. Еще говорили, что на Слободке у Миши будто бы есть семья, а это «Миша режет кабана» на него находит временами, правда, довольно часто. И тогда Миша достает свою балалайку, увитую разноцветными лентами, и ходит по улицам.

— Божий человек, — крестились старухи, глядя на Мишу.

Женщины вытирали глаза кончиками платков. Вдруг кто-то больно схватил меня за плечи:

— Зачэм обманул старика? — Предо мной стоял разъяренный Мурадян. В голосе у него был гром, а в глазах молнии. — Где Жиздр?! — Мурадян тряхнул меня так, что челюсти мои клацнули, точно затвор у винтовки. — Ну?!

— Да не обманул я вас, Мурадяденька…

— Што? Дразнишь старика? — Он тряхнул меня еще сильнее.

— Не дразню, честное слово, дяденька Мурадян!

— Одну минутку, товарищ Мурадян, не задушите мальчика!

Возле нас остановилась старенькая полуторка. Из кузова выпрыгнул Коля Непряхин, за ним Ленька и еще двое матросов с автоматами.

— Спокойно, товарищ Мурадян, спокойно, — подошел к нам Коля. — Отпустите, пожалуйста, мальчика.

Мурадян разжал свои железные пальцы и стал жаловаться Коле:

— Малшик обманул! Говорит, Жиздр придатыл, а сам убежал…

— Ну-ка, Паша. — Коля взял у одного из матросов свернутый трубочкой «ультимат» и протянул его Мурадяну: — Вот читайте, товарищ Мурадян. Прелюбопытный документик. Думаю, мальчик вас не обманул.

Мурадян достал из кобуры очки и, подслеповато щурясь, уставился в «ультимат». А Коля тем временем объяснял всем задачу:

— Значит, так, ребята. Прочесывать барахолку будем в таком порядке: я с Леней и Андреем. — Коля кивнул одному из матросов. — А ты, Паша, — кивнул он другому, — возьмешь с собой Шурика… Ну как, прочли, товарищ Мурадян? — Коля взял у Мурадяна «ультимат» и вновь свернул его трубочкой. — Так вот, автор сего произведения, по последним данным, сейчас находится там, — указал Коля рулоном на толкучку. — А посему не будем терять времени. Приметы запомнили, ребята?..

Мы врезались в толкучку и сразу же разделились на две группы. Мурадян увязался вслед за Колей. А я двигался за широкой спиной матроса Паши.

— Посторонитесь, граждане, — уважительно раздвигал руками толпу Паша и часто брал меня на руки. — Что скажешь, Сашок, вон за тот коричневый пиджак?

— Так он же не вельветовый!..

— Ах, не вельветовый! Ладно, сейчас найдем вельветовый и вытряхнем из него гражданина Жиздру. — Паша опускал меня на землю. — Держись, Сашок, за мной в кильватере. Посторонитесь, граждане…

Так мы и кружили по толкучке. Я старался «держаться в кильватере» за Пашей, но это было не так легко. Люди напирали со всех сторон, и мне казалось, будто они нарочно хотят оттеснить меня от надежной спины матроса. Пыль хрустела у меня на зубах. Дышать было нечем, и в голове все время стоял какой-то звон.

Потом мы встретили Мамалыгину бабку с брюками-галифе через плечо. Я даже ухитрился нечаянно наступить ей на ногу.

— Здравствуйте, бабушка.

Бабка треснула меня по шее костлявой рукой.

— Шастает тебя тут, каналья!

— Спокойно, бабуся, спокойно. Мальчик не хотел вас обидеть, — утихомирил ее Паша, и мы двинулись дальше.

Если Жиздра уйдет, тогда мне хоть сквозь землю провались.

Вдруг над моей головой словно дверь захлопнули, и я очутился в темноте: кто-то растянул надо мной одеяло и закричал:

— Кому семейное? Кому самогрейное? За без денег, за без даром отдаю!..

Паша высвободил меня из-под «семейного-самогрейного» и взял снова на руки:

— Ну-ка, Сашок, посмотри, тебе вон тот субъект с никелированным чайником никого не напоминает?

Жиздру я узнал сразу. Он вспотел и сдвинул со лба фуражку. Еще я увидел, как, рассекая толпу, к нему приближаются Коля и матрос с автоматом, а за ними Ленька и белая фуражка Мурадяна.

— Он! — крикнул я. — Он это!

— Я так и думал. — Паша быстро опустил меня на землю. — Держись за пояс, Сашок. Полный вперед, за мной!

Когда мы подоспели, матрос и Мурадян уже держали Жиздру за руки.

— По какому праву? Вы ответите! — Жиздра кричал громко — на публику работал, — но не вырывался.

И публика волновалась:

— Человека берут?! За что?

— Спокойно, граждане, спокойно! — поднял руку Коля и передал «ультимат» Паше. — Ну-ка, прочти, Павел. Вслух! И погромче, чтобы все слышали.

Жиздра, видно, сразу узнал свой «ультимат», потому что тут же замолк, обмяк, и щеки у него посерели от страха.