Наш друг Димка

– Ты дома? Я сейчас буду, – в трубке раздались гудки. Звонил

Димка.

- 32 -

– Пригвоздил к месту, чтоб не сдвинулся, и сразу отключил

телефон, – подумал я, в душе радуясь тому, что он вернулся из

своего путешествия куда-то на кировские озера.

– … Вот! – вместо положенного «как дела» он положил какие-

то фотографии на стол, как только влетел на кухню.

– Домик, – я посмотрел на него недоуменно.

– Баня! – Димка смотрел на меня.

– И что? – я посмотрел на Димку.

– И что?.. Вглядись! – выражение его лица осталось

неизменным.

Я взял и стал разглядывать фотографии.

– Что-то есть необычное, а что – не знаю, – наконец признался я

в том, что ничего из того, что он хочет от меня, я не знаю и

вопроса его не понимаю.

– Фронтон! Фронтон не вертикально. Стена вертикально, а

фронтон не вертикально! По коньку вперед выставлен на метра

полтора, – Димка почему-то выглядел довольным.

– Ну и что? – мне яснее не становилось.

Димка поднял руку и резко бросил её вниз.

– Да и хрен с тобой! Дай кофе, – он сел за стол.

– Возьми сам. Забыл, где оно? – я остался сидеть на месте.

– Съездим к Зосиме? А? – Димка застыл у плиты с чайником.

…Зосима Петрович был из редкого вида людей, которые

рождаются, уже умея всё.

– Когда я родился, то в одной руке у меня был топор, а в другой

– стамеска, чем немало удивил болельщиков при родах, – говорил

он иногда с усмешкой, – поэтому не старайтесь повторить то, как и

что делаю я, но стремитесь к этому, недосягаемому для вас.

…– Давай съездим, тем более что давно у него не были. Только

что за беда-то? – я отхлебнул кофе, поставленное мне Димкой.

– Понимаешь, я там остановился, ну, мы остановились у одного

мужичка. Мужичок, как мужичок. То да сё, к вечеру банька,

потом после баньки сидим, я и обратил внимание, что банька-то

какая-то не такая. Я его спросил, а он говорит: «Архангельский

кокошник это!» Я ему: «Ну, и чё?» А он так, знаешь, руку поднял

и так её резко вниз бросил. И всё! Как отрезало! Я уж и так, и этак,

– молчит!

Потом говорит: «Поздно тебе, парень, об этом голову ломать

уже! Я к «кокошнику» сорок пять лет шел. А ты вот так сразу

захотел? Поздно, парень, твой паровоз уже ушел».

Обидел он меня.

- 33 -

Приехал сегодня, перерыл весь Интернет, – нет ни слова про

этот «кокошник». Представляешь, в Интернете – и нет! Ни слова,

ни полслова. Может, как-то по-другому назвали, но я и картинки

все пересмотрел – нет.

И вспомнил я, что он, этот мужичок-то, как-то так, вроде как

мимоходом, вроде, как и не мне, перед отъездом говорит:

«Пожалуй, на тысяч пять верст-то в округе нет второго

«кокошника». Архангельского».

А я – так, вроде, как и не ему: «А почему?»

А он – вроде, как и не мне: «Чтоб «архангельский кокошник»

ставить, надо быть либо очень счастливым, либо очень глупым

человеком. Хотя, по сути, это одно и то же». И опять, ты знаешь,

вот так рукой сверху вниз.

Димка сделал брезгливое выражение лица и посмотрел на свою

руку, как будто намереваясь что-то на ней увидеть.

– Вот! Давай до Зосимы мотнемся, а?

– Давай Вовке позвоним, заберём его да поедем все. А то как-то

не по-людски без него. Ты когда приехал-то?

– Когда, когда. Какая разница. Говорю тебе – Интернет

шерудил.

…Когда мы приехали к Зосиме Петровичу, он пил чай.

Можно представить всё, но представить Засиму, как мы его

называли за глаза, без заварного чайничка напротив, невозможно.

Обрадованный нашему приезду, он обнюхал привезенные нами

пакетики с коллекционным чаем, молча, отложил их в сторону и

потащил нас в комнату.

– Чайку, чайку сейчас сганашим, как без чайка-то, гости, чай…

непрошеные, нежданные, за тыщи верст спешащие, бегущие и

падающие, – намекнул нам на редкие посещения его, хотя до его

дома от нас было не так уж и далеко, по нашим меркам.

– Ночевать, или как… будете? – он семенил от нас на кухню и

обратно, то с какими-то вазочками, то с какими-то плетенками, в

которых были все мыслимые и немыслимые разносолы к чаю.

После долгих разговоров о новостях и «как жизнь и здоровье»

очередь дошла до Димки.

Димка достал фотографии и, молча, положил их на стол перед

Зосимой.

Тот приближал то одну, то другую к носу, потом положил на

стол и, молча, пошел за очками. Взял фотографии и подозрительно

долго разглядывая, он всё-таки закончил их изучение и аккуратно

вернул и на стол.

- 34 -

– Да! «Архангельский кокошник»! – произнес он и замолчал.

Молчали и мы, боясь что-то сказать не так или не о том.

– Многие знают, как сделать, ещё больше хотели бы иметь его,

но только единицы видели. А уж сделать?!.. А скоро уже и

желающих не будет. Не знают – не ведают, не свербит! Сначала

понятия нет, а потом времени, а потом сил, а потом … – Зосима

загрустил.

Мы боялись нарушить его молчание.

– Вот так и проходит жизнь! Откладываешь на потом, а

оказывается – навсегда! – кому-то сказал он, глядя поверх наших

голов.

– А что тут такого? А, Зосима Петрович? – Димка подвинулся и

почти лег на стол грудью.

– Если не видишь – уже не увидишь!

Опоздал ты на свой поезд, парень! Кокошника, наверное, на

тыщ десять в округе уже нигде не стоит, кроме этого. Да и видели-

то его ты да я, да мы с тобой! А другие, может, и видели, да мимо

прошли, не увидели.