Наш грешный мир

– Конечно. Ты говоришь о коронах. Они в музеях выставляются. Я видела все, что сохранились до наших дней. Бывала в детстве в Оружейной палате, Алмазном фонде. Мальтийская корона Павла Первого меня особенно впечатлила. Красивая, зараза…

Еве почему-то казалось, что разговор ни о чем.

– Ты когда-нибудь присутствовала на церемонии венчания?

– Да. Одно время это было модно.

– Значит, в курсе того, что есть венчальные короны.

– Да, горшки, которые держат над брачующимися, а потом опускают им на головы.

– Для монархов эти горшки изготавливались персонально. К каждой свадьбе две короны – для жениха и невесты. Но не только наследники престола удостаивались такой чести, но и другие члены императорской фамилии. Потом короны разбирались, и к следующему бракосочетанию знаменитейшие ювелиры изготавливали новые, краше прежних.

– Не знала об этом. Но не много и потеряла, не так ли? Если короны разбирали после каждой свадьбы, то какая разница?

– Традиция прервалась в 1884 году.

– Почему?

– Этого не знаю.

– Плохо подготовился, – усмехнулась Ева. Она захмелела и разговор не воспринимала всерьез. Ей вообще хотелось танцевать!

– Корона, изготовленная к бракосочетанию великого князя Сергея Александровича и будущей великой княгини Елизаветы Федоровны, сохранилась. В ней несколько сот индийских бриллиантов, часть которых была срезана с камзола императора Павла. Сейчас она хранится в музее под Вашингтоном. Пришедшие к власти в 1917 году большевики не посчитали корону высокохудожественной ценностью и продали в двадцать шестом году антиквару Вейсу. Она сменила двух хозяев, потом попала в американский музей.

– А при чем тут Анненковы?

– Ни при чем. Это просто пример.

– Ближе к делу нельзя? А то я хочу танцевать.

– Если тебе не интересно, я могу закрыть тему вообще, – насупился Евгений.

– Нет, любопытство буквально раздирает меня, – соврала Ева. – Поэтому и хочу, чтоб ты перешел к сути.

– Ты слышала когда-нибудь о Наталье Анненковой?

– Нет. Чем она была знаменита?

– Как историческая личность ничем. Она была фрейлиной великой княгини Елизаветы.

– Той самой, что вышла замуж за… как там его? Сергея Алексеевича?

– Александровича. Да, ее. Оказаться в свите именитой особы мечтали многие барышни из знатных семейств, но стать фрейлиной удавалось только единицам. Однако заслуга Натальи была не в этом. Она умела влиять на людей. И женщин, и мужчин. Буквально околдовывала их. Под ее влияние попали многие. В том числе великая княгиня. В то время в моде были спиритические сеансы. Экзальтированные барышни развлекались. Наталья во время сеансов впадала в транс, в нее вселялась Екатерина Великая. Устами фрейлины матушка-императрица давала советы Елизавете, к которым та прислушивалась.

– Наталья была шарлатанкой? – оживилась Ева. Ей всегда нравились изобретательные, артистичные, не обремененные моральными принципами женщины. Ведь они были так похожи на нее саму.

– Лично я не верю в существование загробного мира, поэтому отвечаю, как думаю… Да, она была той еще… прохиндейкой. К моменту появления на свет Натальи, эта ветвь рода Анненковых окончательно зачахла. Она родилась где-то в провинции, имение ее родителей пришло в полный упадок. Во дворец попала лишь чудом. И так робела первое время, что слова вымолвить не могла. Ни танцам не была обучена, ни великосветским манерам. Но смогла не только адаптироваться, но и засверкать. Уже через год у нее было нарядов и украшений не меньше, чем у остальных. Ее одаривали подруги и поклонники. И великая княгиня своей фрейлине благоволила. А главное, знакомила с высшей знатью. Даже жениха нашла, маркиза, да Наталья замуж не торопилась. При дворе веселее, чем в затерянном в горах замке супруга. Да еще и детей рожать придется. А Наталья, как сейчас говорят, была убежденной «чайлдфри».

– Ты бы начинал с ее истории, – воскликнула Ева. Между ней и Натальей Анненковой находилось все больше сходства. – Она увлекательна в отличие от той, что о коронах.

– Наталья смогла завладеть одной из них. Поэтому я и начал издалека…

– Она умыкнула у великой княгини венчальный горшок? – Раз корона Сергея Александровича в музее, то оставалась только Елизаветина.

– Нет. Иначе для следующего бракосочетания собрали бы новую корону. Кроме, как ты выразилась, горшков, были и другие свадебные украшения. Браслеты, серьги, колье. Обязательно диадемы. Парюра…

– Чего-чего? – переспросила Ева.

– В переводе с французского – убор, украшение. То есть полный комплект украшений, выдержанных в одном стиле и со специально подобранными драгоценными камнями. Так вот парюра будущей великой княгини Елизаветы, в девичестве Гессен-Дармштадтской принцессы, была, как и короны, изготовлена персонально, из бриллиантов, золота и серебра. Тогда была мода на серебряные украшения.

– О, вспомнила! В Алмазном фонде хранится венец-кокошник какой-то императрицы. В нем розовый бриллиант в тринадцать карат. Я была на выставке – видела.

– Я тоже. Но в каталоге. Диадема великой княгини похожа на императорскую, но чуть скромнее. Ее венчает камень в десять карат.

– Не «Слава», – заметила Ева.