Наш грешный мир

Голос его прозвучал чересчур громко и потревожил не только Данилку, от неожиданности гавкнувшего, но и администратора, решившего, что клиентам что-то не нравится. Вульф одним движением пальца отправил его на место. После этого обратился к Отрадову:

– Если ты пообещаешь не шуметь, я расскажу «зачем». Естественно, по моему мнению.

– Слушаю.

– Хотел отомстить Ане.

– Каким образом?

– Втянуть в очередную игру «Найди сокровища». Для этого придумал байку о каком-то раритете. Подгадал, когда мужа не будет рядом. Как и тебя. Знаю, вы за Анютой присматриваете. И правильно делаете. Она навсегда останется чистым и добрым человеком, а таких легче ввести в заблуждение, чем нас с тобой…

– Ну, ты сравнил! Мы с большим пробегом. Не только старые, но жизнью битые-перебитые. Даже ты, хоть и младше.

– Ладно, сравню, с примерной ровесницей, дочкой моей Фроськой. Не так уж сильно жизнь ее мордой по асфальту возила. Не больше, чем Анютку, точно. В достатке жила и бабулиной любви. Но в твоей дочке свет. Она чистый ангел. А моя – ведьма.

– Давай вернемся к мести. Я все еще не понимаю, в чем дело. Даже если бы Аня втянулась в игру, каким образом она от участия пострадала бы?

– Серег, ты себя слышал?

– Да. И?..

– Ключевое слово «пострадает». Аня искала бабкино наследство, потом «Славу», и оба раза ее здоровью и жизни угрожала опасность. То есть эти игры для нее рискованны.

– Я еще раз повторяю, Аня уже не та. Она не будет ввязываться в авантюры. – Он хотел добавить, что они решили не искать знаменитый бриллиант, но оставил это при себе. – Зачем кидать наживку, на которую не клюнут?

– Но Марк этого не знал.

– Да, но все равно как-то сомнительно…

– Суханский провел в дурдоме семь лет. И мы даже предположить не можем, что творилось у него в голове.

– Согласен. Но мне почему-то кажется, что дело далеко не в мести.

– А в чем?

– В сокровище. Суханский решил отыскать его. Он упустил «Славу», но поставил себе цель заполучить реликвию Анненковых.

– Какую реликвию?

– Не знаю. Он же псих. Придумал, какую захотел. И заставил не только себя, но и Андрея Геннадьевича в это поверить. А чтобы было убедительно, рассказал о зарытых в гробнице драгоценностях, о «Славе», поисках всего этого…

– А что? Версия. Но я ее не рассматривал.

Тут в кармане олимпийки Эдуарда Петровича зазвонил мобильный. Вульф вынул его и поднес к уху.

– Слушаю, – сказал он и показал кулак Бориске. Тот принес блюдо с едой – ребрышками и кнедликами, но едва не уронил его, потому что привлеченный запахом Данилка бросился ему под ноги. – Да что ты говоришь? И давно? Ага… На почту пришли. Ну или ссылку дай. Ладно, при встрече. Я в пивнушке. Жду.

И отключился.

– Сашка звонил, – сообщил Эдик Отрадову.

– Что интересного сказал?

– Похоже, я знаю, о каком сокровище шла речь.

– И?

– О свадебной диадеме дома Романовых.

– Какое к ней отношение имеем мы, Шаховские?

– Шаховские никакого, а вот Анненковы – да. Одна из представительниц этого рода была фрейлиной великой княгини Елизаветы. Есть вероятность, что она украла диадему и присвоила. О ее местонахождении до сих пор никому не было известно. Но две недели назад в Интернете появилась информация о том, что существует карта, на которой указано место, где она спрятана.

– Откуда ты об этом знаешь?

– Менты нарыли в компе покойного. Сашка подвезет сейчас все материалы. Он неподалеку. А мы пока поедим. – И склонился над блюдом с зажаренными ребрышками и политыми пивным соусом кнедликами. Еда выглядела аппетитно и пахла так же. Сергей пожалел о том, что не голоден.

– Поделиться с тобой? – поймав его взгляд, спросил Вульф.

– Нет, я сытно позавтракал. Глазами хочу, но желудок полный.

– Зря отказываешься. Тут готовят обалденно. Большую часть из двадцати кило я тут наел.

– Приятного аппетита.

Эдик кивнул и принялся за ребрышки. Ел он со смаком, но аккуратно. Манерам его учила Элеонора, и наплевать на этикет Вульфа не заставила даже тюрьма. Естественно, там он хавал как придется, но на воле менялся. При желании Новицкий мог произвести прекрасное впечатление. Он был умен, разносторонне развит, проницателен, не суетлив, умел слушать и правильно говорить. Если бы не синяя наколка на пальце, выглядывающая из-под перстня, никто бы не сказал, что он урка. Но, надо заметить, Вульф редко показывал людям свою парадную сторону. Разве что на высоких приемах или серьезных переговорах. Зато суровую волчью натуру демонстрировал постоянно. Его многие боялись. До сих пор. И считали жестоким бессердечным гадом. Но Сергей Отрадов знал, какой Эдик на самом деле. Нет, не добряк и душка, но человек справедливый и сострадательный. Поэтому часто обращался к нему за помощью. И не было такого, чтобы Вульф отказывал.

– Бориска! – крикнул Эдик. – Еще хлеба принеси.

Тот метнулся в сторону кухни. А Вульф взял последний кусок и обмакнул его в подливку. Данилка проследил за тем, как хлеб, с которого течет дивно пахнущая мясом жидкость, скрылся в ротовой полости Эдика, и тяжело вздохнул. У посторонних он не клянчил никогда, а еда Сергея его не привлекла.