Наш испорченный герой. Встреча с братом

Я открыл глаза и снова посмотрел на Сок Дэ. Его уже тащили прочь, и он вытирал кровь вокруг разбитого рта скованными руками. Он взглянул на меня, проходя мимо, но, похоже, не узнал.

Ночью, когда жена и дети заснули, я пил почти до утра и под утро даже уронил пару слезинок. Но о чём я плакал — о себе или о нём, или от чувства освобождения, или от нового приступа пессимизма, — я и сам не знаю.

Встреча с братом

Похоже, что мой брат не смог приехать не потому, что у него что-то случилось, а потому, что он так и не смог договориться с господином Кимом. Господин Ким долго извинялся за то, что вот уже второй раз он не держит слова, и всё время повторял, что дело сложное, очень сложное, таким сложным делом ему приходится заниматься впервые в жизни. Вид у него был смущённый, он то и дело краснел, ёрзал, как провинившийся ребёнок, и, глядя на него, я убеждался, что он меня не обманывает.

— Когда я за это взялся, мне казалось, что дело простое, лёгкий заработок. Но возникли обстоятельства, которых я не ожидал, связи мои оборвались. Я уже столько денег потратил, чтобы их восстановить! В общем, только недели через две после похорон вашего отца я выяснил, где он жил. Но теперь-то ошибки быть не может. Ваш брат приедет, уверяю вас. Ну, может быть, задержится на день или два.

Наконец он замолк. Я устал, мне было скучно. Видимо, чувствуя мою скуку, господин Ким стал рассказывать о том, как обстоят дела в Северной Корее. Но он мог сказать очень мало нового по сравнению с тем, что я уже знал или мог узнать из других источников. Он говорил о том, в каком плачевном состоянии находится северокорейская экономика, как голодают люди. Господин Ким, как все жители Корейского автономного округа в Китае, заговаривал на эти темы только для того, чтобы показать нам, приехавшим из Южной Кореи, что он с нами одних убеждений, или для того, чтобы польстить нам. Но знал он мало: на самом деле это не он, а его жена часто ездила в КНДР, так что рассказывал он всегда с чужих слов. А по тем вопросам, которые меня действительно интересовали, он мог только высказывать свои догадки или передавать слухи.

Мы скоро исчерпали все темы для разговора и просто сидели молча, глядя друг на друга. Я спросил себя: может быть, он так мнётся только потому, что хочет получить от меня остаток своих комиссионных? Но я не собирался пока платить ему всю оговорённую сумму, даже если он решит, что я жаден. Мне не раз приходилось слышать, что корейцы в Китае уже давно не так честны и простодушны, как раньше. Но у меня вызывала сомнение не столько его честность, сколько способность сделать дело.

Однако оказалось, что он вовсе не пытался вытянуть из меня остаток денег. Видя, что я скучаю и пытаюсь скрыть свою скуку, он, помявшись, вдруг предложил:

— Я знаю, что вы уже не первый раз у нас в Яньцзи^[4]. Но, может быть, вы не всё интересное тут видели? Я мог бы показать вам кое-что.

Значит, он хотел как-то загладить свою вину и не знал, как мне угодить. Я, конечно, был ему благодарен, но снова становиться туристом мне не хотелось. Когда я приехал сюда впервые, в конце восьмидесятых, я провёл на экскурсиях целый день. Был на реке Хайран, был у знаменитого колодца в Ёнчжонге^[5] — вполне достаточно. К тому же в последнее время я заметил, что, бывая за границей, перестаю чувствовать экзотику уже в конце первого дня путешествия. Интерес полностью пропадал, всё казалось таким же, как дома, в Корее. Я вежливо отклонил его предложение.

Взглянув на часы, я увидел, что уже двенадцатый час. Значит, господин Ким уже целых два часа распространяется о том, что можно было бы передать за пару минут. Мне говорили, что он работает в крупной государственной компании, в отделе внешних связей. Но похоже, что его не слишком обременяли обязанностями, раз он мог потратить зря всё утро рабочего дня.

С господином Кимом меня познакомил профессор Лю из университета Яньцзи, когда год назад я приехал сюда на семинар. На самом деле для нас, южнокорейских участников, семинар этот был только предлогом, чтобы взглянуть на священную гору Пэктусан^[6]. Профессор Лю делал доклад об истории Бохая и северо-восточного региона в целом^[7]. Сам Лю понравился мне даже больше, чем его доклад. Это был скромный и доброжелательный человек, и мы скоро подружились.

За два дня до того, как я должен был уезжать домой в Сеул, я сказал ему, что хотел бы съездить на реку Тумень^[8]. Лю вызвался сопровождать меня, и мы вместе отправились к горе Хайшан. Когда я увидел корейскую землю за рекой, у меня стиснуло горло и мне пришлось сделать хороший глоток из фляжки. Выпив, я впал в сентиментальное настроение, прослезился и, стоя на берегу, стал отдавать поклоны в сторону Северной Кореи. Это было похоже на поминальную церемонию по моему отцу, хотя я знал, что отец ещё жив, и в нормальных обстоятельствах такая церемония была бы недопустима. Профессор Лю молча наблюдал за мной, а потом, когда я пришёл в себя, вдруг спросил: