Наш китайский бизнес

Например, в октябре сенсацией стало дело ночного охранника одного из предприятий, специализирующихся на производстве подгузников для младенцев и лежачих стариков. Этот парень развлекался долгими эротическими беседами по известным телефонам. Так он коротал свои унылые дежурства, пока начальство не насторожили телефонные счета на астрономическую сумму. Были наняты сыщики, и выяснилось, что этот милый человек развлекался не только с местными телефонными гуриями, но и до Америки дотягивался, так как английским владел свободно. В целом он был интеллигентным человеком, если вы не побрезгуете этим определением в данной ситуации. Словом, выяснилось, что он трахал начальство по большому счету. По действительно большому счету.

Саси Сасон невозмутимо излагал сухие данные спокойным голосом, как бы призванным внушать гражданам веру в надежность наших правоохранительных органов.

- А... личность задержанного? - спросила я.

- К черту подробности! - отмахнулся Саси и, вздохнув, добавил: Подробностей не знает никто.

Нам с Витей очень нравилась эта история. Мы даже хотели организовать в газете «круглый стол» на темы сексуального воспитания новых репатриантов. Дискуссию, так сказать. Но потом одумались: в подобной дискуссии без подробностей не обойтись, а где их взять, эти подробности?..

Да, история многозначительная... Почему-то я усматривала почти неощутимую трагическую связь между дневным производством подгузников и ночными всхлипами этого непутевого охранника. Как будто, находясь посередине между беспамятным младенчеством и полоумной старческой немощью, он тщетно пытался заполнить часы своего одинокого и бессмысленного бдения телефонными судорогами эфемерной любви.

Дней через пять после встречи в Тель-Авиве позвонил Яков Моисеевич. Нет, ничего определенного в ЦЕНТРЕ еще не решили, но он хотел бы встретиться со мной еще раз и обговорить кое-какие частности. Если я не возражаю, там же, в доме доктора Тихо и жены его, художницы Анны.

Должна ли я пригласить на беседу генерального ди...?

- О, нет! - воскликнул он с неприличной поспешностью, - я бы попросил вас...

К дому доктора Тихо можно было подойти по-разному. Со стороны улицы рава Кука через тихий тупик с рядом молоденьких олив, растущих в каменных кадках, мимо здания, где, собственно, и жил по соседству с доктором умница Кук, пройти в железные распахнутые ворота и, обогнув торец дома с окном библиотеки, очутиться на террасе. Появиться на сцене из-за боковой кулисы. А можно пройти задворками Яффо, через мусорный узкий проулочек, из которого сразу попадаешь в маленький парк, и тогда весь дом с террасой открывается вам как из партера, а сходство со сценой дополняют ведущие на террасу каменные ступени.

Я поднялась по ним и оказалась за спиною Якова Моисеевича, который уже заказал два апельсиновых сока и, ожидая меня, листал «Гаарец». Его кожаная кепка лежала на соседнем стуле, и ветер свободно ошкуривал и полировал небольшую опрятную лысину в довольно густой еще седине, этим неуловимо работая на образ мастерового.

- Ваш красный плащ, - проговорил Яков Моисеевич, складывая газету,- ваш мятежный красный плащ напоминает мне времена харбинской молодости... В таком плаще щеголяла когда-то одна юная особа, к которой все мы были неравнодушны... Она рисовала, пела, сочиняла стихи. Я не решился без вас заказывать штрудель Анны.

- Так закажите сейчас же, - сказала я. - Только на сей раз позвольте мне заплатить.

- Боже упаси! - спокойно возразил он.

После вчерашнего дождя черные космы плакучих сосен свисали еще безнадежней. Солнце уже покидало сад, взбегая по тусклому серебру стволов все выше, к макушкам деревьев...

С каждой минутой между стволами уплотнялся пепел сумерек, и скоро должны были затеплиться фонари в парке и на террасе.

- Что, Яков Моисеевич, не понравились мы ЦЕНТРУ? - спросила я напрямик.

Он помолчал, внимательно распределяя вилочкой облако взбитых сливок по коричневой корочке штруделя.

- Видите ли, откровенно, - мягко начал он, - все, что вы говорили по поводу устарелости «Бюллетеня», звучит и справедливо, и убедительно. Да, скорее всего самым разумным было бы перейти на современный метод его издания... Но... понимаете, во всем этом новом процессе ни я, ни Морис, как ни пытались, абсолютно не в состоянии представить Алика.

- Чего?!

- Понимаете, все перемены ни в коем случае не должны задеть Алика.

- А кто это? - спросила я, несколько оторопевшая от китайских новостей.

- Ну... как же! Вам его представили...

Я вспомнила бабское бледное лицо, стриженую макушку школьника, мягкие ручки, суетливым и тоже каким-то женским движением натягивающие на живот вязаный жилет...

Мне захотелось плюнуть и уйти.

- А при чем тут Алик? - грубо спросила я.

- Так он - метранпаж. Собственно, Алик и клеит «Бюллетень». ...Это- прямая его обязанность.

- Алика - на пенсию. С почетом, - с вкрадчивой злостью проговорила я.

- Он и так получает пенсию, - сдержанно и грустно заметил Яков Моисеевич, - по инвалидности.