Наш креативный мозг. Как человек и мир творят друг друг

Неврологические больные все еще попадают в затруднительное положение из-за неосведомленности окружающих и непонимания ими действительной ситуации. Больному латеральным амиотрофическим склерозом (ALS), оставшемуся сидеть в инвалидном кресле на террасе кафе на морском побережье, пока его жена пошла плавать, давали понять, что он не может там оставаться, ничего не заказывая. Работники кафе не могли уразуметь, что он с этим согласен, но ответить не в состоянии. Хотя он мог общаться с помощью планшета iPad, работники побоялись контактировать с таким инвалидом. Другого больного ALS задержали на улице, потому что приняли его за пьяного. Он шатался и говорил запинаясь и нераборчиво.

Я твердо уверен, что единственно эффективное противодействие стигматизации, всем этих табу и формам непонимания в отношении заболеваний мозга состоит в том, чтобы пробудить интерес к поистине фантастической машине – нашему мозгу, который позволяет нам быть людьми и наслаждаться жизнью и благами цивилизации. Вдобавок к этому мы должны объяснить, насколько уязвима эта сложная машина, начиная с зачатия, и никто в этом не «виноват»; однако повреждения мозга могут сказаться на его работе и привести к умственным нарушениям или психическим и неврологическим заболеваниям.

Сложность мозга исключительно велика, поэтому трудно выработать эффективные методы лечения психических и неврологических заболеваний. И все же мы должны всеми силами стремиться к тому, чтобы решить эту задачу. Ибо это единственный путь, позволяющий надеяться на улучшение ситуации для будущих поколений. В болезнях мозга нет ничего мистического или таинственного, что могло бы стигматизировать такого больного и вызвать его неприятие обществом. Надеюсь, эта книга внесет вклад в дестигматизацию психических заболеваний, пробуждая вдумчивый интерес к мозгу, неизменно вызывающему наше изумление и восхищение.

XXIX. Благодарность

Пятьдесят лет назад, когда я, еще будучи студентом-медиком, начал работать в Институте исследований мозга в Амстердаме, ученых в этой области во всем мире было относительно немного. На нас смотрели с подозрением, полагая, что мы способны на все в своем желании манипулировать людьми. Однако мы и не думали ни о чем подобном; мы были буквально заинтригованы поразительным миром из миллиардов клеток мозга. Сейчас ни в одной стране не найдется сколько-нибудь значительного университета, который не располагал бы собственным центром исследований мозга. В годы этого чрезвычайно стимулирующего периода – взрывного роста числа исследовательских дисциплин и числа исследователей мозга – я черпал вдохновение и учился у стольких замечательных ученых, что назвать всех их по именам невозможно. Вплоть до сегодняшнего дня, когда мои учителя – мои ученики и коллеги – кажутся всё более молодыми, я испытываю к ним благодарность за преподанную мне культуру исследований в области нейрологии. Но и вне рамок моей специальности меня вдохновляли такие гиганты, как Чарлз Дарвин и Франс де Ваал. Особо подчеркну, что именно в этот период эволюционная когнитивность – область, которую разработал Франс де Ваал, – и нейробиология не только сближаются, но и начинают влиять друг на друга. К тому же нейронауки начинают вносить вклад и во многие сферы социальных наук. Последние пятьдесят лет были очень интересными, следующие пятьдесят будут еще интереснее.

Случаю было угодно, чтобы я родился в семье, которую не только регулярно посещали врачи, работавшие творчески и задававшие тон в своей области, но где всегда испытывали интерес к книгам, искусству, музыке и к тому, что можно увидеть и пережить в других культурах по всему миру. Культурный контекст и мой интерес ко всем этим аспектам в сочетании с моей профессией, нейробиологией, сформировали естественную основу для этой книги.

Ее содержание разворачивается на стыке нейробиологии и многих других дисциплин, однако рассчитано на то, чтобы быть доступным для широкой аудитории. Поэтому я очень благодарен всем тем, кто критически подошел к моему тексту. Это Кеес Бур, Яннетье и Ринскье Кулевейн, Йеннеке Крёйсбринк, Патти Свааб и Линда Фиссер. Я обязан им существенными улучшениями. Кроме того, многие специалисты в разных областях просматривали фрагменты рукописи или же подробно обсуждали со мной определенные темы, затронутые в этой книге. Аймин Бао, Лимин Бао, Маргреет Брандес, Аделберт Гуде, Михел Хофман, Тихо Хоогланд, Маартен Камерманс, Дингеман Кёйлман, Дик Месланд, Гербен Мейнен, Тини Эйкелбоом, Тон Пют и Вилма Фервей внесли немалый технический вклад в подготовку рукописи, за что я им искренне благодарен.