Наш неоконченный роман. Молчун ты мой любимый

– Итак, если ты будешь умницей, то, во-первых, я тебе отдам все твои тряпки. Во-вторых, перечислю на карточку пятьсот долларов. Это примерно тридцать тысяч рублей. Даже чуть больше. Ты же сама говорила, что это вполне «приличные деньги», не так ли? Так вот, такие переводы я буду делать ежемесячно в течение трёх лет, то есть до окончания визы. Leela Goa тебе, конечно, уже не по карману, так что придётся где-то пристраиваться, чтобы моего содержания хватило на ночлег, еду и всё остальное на месяц. И да! Вот ещё что: ежемесячное довольствие прекратится в двух случаях – если ты покинешь Индию до истечения срока действия визы или если найдёшь под кого тебе «стелиться». Что ты будешь делать потом, мне всё равно. А что будет, если попытаешься вернуться в Россию, я тебе уже рассказал.

– В гробу я видала тебя и твою грёбаную Россию! – вскричала Инга.

– Ну, я вижу, что мы договорились! – хохотнул Роман.

Инга размашисто подписала все бумаги, безропотно отдала карточки и телефоны, и поволокла два своих тяжеленных чемодана к выходу с территории пятизвездочного отеля, где ещё недавно была полна надежд шикарно провести отпуск с мужем. Напоследок.

А Роман сел в приехавшее за ним такси, и отправился в аэропорт. Домой! В Москву! А потом в Пензу. За женой и дочкой! За своей настоящей семьёй!

16

Ромка вихрем ворвался в квартиру Тони и закружил её по комнате:

– Нам больше ничего не угрожает! Мы свободны! Быстро собирайся! Мы возвращаемся в Москву! А где Полинка?

– Погоди! – остановила его поток Тоня, – А можно поспокойнее и всё по порядку?

– Ты, мой любитель порядка! – ласково произнёс Ромка, вспомнив, что она и в прошлый раз, когда он её по-быстрому пытался отправить из Москвы, заставила сначала всё объяснить, и, потёршись носом об её волосы, сказал:

– Покушение устроили Олег Нахабин, мой юрист фирмы, бывший уже, конечно, и Инга. Они были любовниками, как выяснилось. Олег уже в местах си-и-и-льно отдалённых и очень суровых. Инга тоже далеко, но у неё потеплее, – хохотнул Ромка, – Они оба нас больше никогда не побеспокоят. С Ингой я уже оформил развод, так что мы возвращаемся в Москву и можем сразу пожениться. А где, всё-таки, Полинка?

– Полинка на дне рождения подружки в соседнем подъезде, – задумчиво произнесла Тоня.

Высвободилась из объятий Романа и отошла к окну. Ромка, в эйфории произошедших и предстоящих перемен, устремился за ней.

– Ну, ты чего загрустила? Всё же прекрасно!

– Как у тебя всё просто! – с горечью отозвалась Тоня, – Хочу – развожусь, хочу – женюсь!

– А чего усложнять? Да, признаю, накосячил в своё время. Ну, что об этом вспоминать?

– Десять лет прошло, Рома! Лет, а не месяцев!

– Да какая разница, сколько прошло времени! Главное, что теперь мы вместе! Я люблю вас с Полинкой! Я тебя люблю!

– А я – нет! – сказала, как отрезала Тоня, – Спасибо тебе за заботу, но ничего, кроме обычной благодарности я к тебе не испытываю. Всё кончено! Было, не отрицаю! Но всё ушло, отгорело…

Ромка как на ледяную стену всем телом налетел. Вглядывался в спокойные голубые глаза Тони и верил, и не верил услышанному. Если бы не это её спокойствие… Если бы она кричала на него или смотрела с ненавистью, он бы ей ни за что не поверил, а вот это её ледяное спокойствие… Оно придавало её словам какую-то весомость, ощущение правдивости…

Ромка сузил глаза, как делал всегда, когда начинал давить на собеседника, Тоня это прекрасно помнила, и всё внутри у неё сжалось. У неё и так вся душа была в раздрае. И не так уж она уверена была, что всё к нему отгорело… О конце сказала чисто из инстинкта самосохранения. Слишком больно будет, если через какое-то время Ромка опять решит, что она ему не соответствует по каким-то там никому не известным критериям. Тогда, десять лет назад её спасла дочка. Ради неё, ещё не родившейся, она выжила и не позволила себе развалиться на части. А что будет теперь, если опять всё повторится? Ведь больно будет вдвойне – и за себя, и за Полинку! Взрослый может объяснить сам себе, что его любили, а потом разлюбили. А как объяснить ребёнку, что её разлюбил отец? Ну, не верила Тоня Ромке, не могла ему доверять. Лучше, уж, пусть так, совсем без отца… Им и вдвоём не плохо!

Ромка ничего не сказал. Постоял какое-то время, тяжело дыша, развернулся и ушёл. О! Он бы многое мог сказать! Но… Но всё, что приходило в голову, больше походило на угрозы, а не на уговоры: лишу алиментов, отберу дочь, выгоню с квартиры, с работы, из Москвы… Так он привык действовать в бизнесе – методом шантажа и угроз. Но, вдруг, подумал, что не хочет также поступать с Тоней и Полинкой. А хочет… Хочет… Может, это и последствие сотрясения мозга, но он хочет, чтобы в их голубых глазах, обращённых к нему, плескались любовь, доверие и радость. Безграничная любовь… Безоглядное доверие… И искренняя радость… Но какие слова для этого сказать – не знал. И что сделать не знал тоже. Иногда даже в бизнесе было лучше отступить, а не лезть напролом, чтобы посмотреть на ситуацию со стороны, что Ромка и сделал.

17