Наш общий друг. Часть 1

— Но вы мнѣ еще не сказали, что вы думаете о моемъ вступленіи въ палату общинъ? — говорить Beнирингъ.

— Я думаю, — отвѣчаетъ съ чувствомъ Твемло, — что это лучшій клубъ во всемъ Лондонѣ.

Beнирингъ благодаритъ въ третій разъ, затѣмъ ныряетъ съ лѣстницы, бросается въ свой кебъ, приказываетъ кучеру снова ринуться на британскую публику и мчится въ Сити.

Тѣмъ временемъ Твемло приглаживаетъ впопыхахъ свои волосы, какъ только можетъ лучше (то есть несовсѣмъ хорошо, ибо послѣ клейкой смазки они топорщатся дыбомъ и въ общемъ напоминаютъ пирожное подъ сахарной глазурью) и спѣшить въ клубъ къ назначенному сроку. Въ клубѣ онъ проворно завладѣваетъ большимъ венеціанскимъ окномъ, письменными принадлежностями и газетами, и устраивается такимъ образомъ, чтобы вся улица Пеллъ-Мелль почтительно созерцала его. Всякій разъ, какъ кто-нибудь изъ завсегдатаевъ клуба, входя, кивнетъ ему головой, Твемло его спросить: «Вы знаете Вениринга?» Тотъ скажетъ: «Нѣтъ. Членъ клуба?» Твемло отвѣтитъ: «Да. Вступаетъ въ нижнюю палату членомъ за Покетъ-Бричезъ». Тогда тотъ скажетъ: «А а! Должно быть, денегъ некуда дѣвать?» зѣвнетъ и къ шести часамъ вечера исчезнетъ.

Твемло начинаетъ убѣждаться, что онъ положительно заваленъ работой, и считаетъ весьма достойнымъ сожалѣнія, что изъ него не вышелъ профессіональный избирательный агентъ.

Отъ Твемло Венирингъ мчится въ контору Подснапа, застаетъ Подснапа читающимъ, стой у камина, газеты, расположеннымъ ораторствовать по поводу сдѣланнаго имъ удивительнаго открытія, что Италія вовсе не Англія. Онъ почтительно испрашиваетъ у Подснапа извиненія въ томъ, что прервалъ потокъ его мудрыхъ рѣчей, и увѣдомляетъ его, откуда дуетъ вѣтеръ. Онъ говоритъ Подснапу, что политическія ихъ мнѣнія сходятся, даетъ понять Подснапу, что онъ, Венирингъ, составилъ свои политическія убѣжденія, сидя у ногъ его, Подснапа, и выражаетъ горячее желаніе знать, примкнетъ ли къ нему Подснапъ.

Подснапъ говорить съ нѣкоторою строгостью:

— Прежде всего, Венирингъ, скажите мнѣ прямо: вы моего совѣта просите?

Венирингъ бормочегь что-то въ родѣ того, что «какъ старый и дорогой его другъ»…

— Да, да, все это хорошо, — перебиваетъ его Подснапъ, — но вы скажите прямо: вы рѣшились принять это мѣстечко Покетъ-Бричезъ, или же вы спрашиваете моего мнѣнія, принять вамъ его или нѣтъ?

Венирингъ повторяетъ, что сердце его алчетъ и душа его жаждетъ, чтобы къ нему примкнулъ Подснапъ…

— Ну, такъ я пойду съ вами на чистоту, Beнирингъ, — говоритъ Подснапъ, сдвигая брови. — Я не интересуюсь парламентомъ. Вы, кажется, можете заключить это изъ того факта, что меня тамъ нѣтъ.

Еще бы, конечно! Ему, Венирингу, это хорошо извѣстно. Понятно, онъ знаетъ, что если бы только Подснапъ пожелалъ, онъ бы давно былъ въ парламентѣ.

— Я не интересуюсь парламентомъ, — повторяетъ Подснапъ, замѣтно смягчаясь. — Быть въ немъ или не быть — это ничего не мѣняетъ въ моемъ положеніи. Но я не хочу мѣшаться въ дѣла людей, находящихся въ другомъ положеніи. Вы полагаете, что вамъ стоитъ тратить время на политику и что для вашего положенія это важно, — такъ, что ли?

Надѣясь все-таки, что Подснапъ примкнетъ къ нему, Beнирингъ «полагаетъ», что такъ.

— Стало быть, вы не спрашиваете моего совѣта, — говоритъ сурово Подснапъ. — Хорошо. Такъ я вамъ и не дамъ совѣта. Но вы просите моей помощи. — Хорошо. Я буду за васъ хлопотать.

Beнирингъ мгновенно призываетъ на него благословеніе Неба и сообщаетъ, что Твемло уже хлопочетъ. Подснапу несовсѣмъ-то нравится, что кто-то уже хлопочетъ. Онъ находитъ это не вполнѣ дозволительнымъ, но, подумавъ, допускаетъ Твемло, снисходительно заявляя, что эта старушка съ хорошими связями, пожалуй, не повредитъ дѣлу.

— Сегодня у меня нѣтъ никакихъ особенныхъ дѣлъ, — прибавляетъ Подснапъ, — и я повидаюсь кое съ кѣмъ изъ вліятельныхъ лицъ. Я приглашенъ сегодня на обѣдъ, но я пошлю мистрисъ Подснапъ, а самъ отдѣлаюсь и буду обѣдать у васъ въ восемь. Весьма важно знать, какъ подвигаются хлопоты. Мы сравнимъ результаты моихъ и вашихъ ходовъ… Да, вотъ что: вамъ надо пару дѣятельныхъ, энергичныхъ господъ съ приличными манерами для разъѣздовъ.

Венирингъ, поразмысливъ, вспоминаетъ о Бутсѣ и Бруэрѣ.

— Ахъ, это тѣ два, съ которыми я встрѣчался у васъ въ домѣ? — говоритъ Подснапъ. — Да. Они годятся. Пусть каждый изъ нихъ найметъ себѣ по кебу и разъѣзжаетъ.