Наш общий друг. Часть 1

Но какъ только Лиззи незамѣтно, почти однѣми губами, шепнула ему два слова: «Отецъ ея», — онъ уже не медлилъ и тотчасъ же распрощался. На углу улицы онъ остановился закурить сигару и, можетъ быть, задать себѣ вопросъ, что же это онъ дѣлаетъ. Если такъ, то отвѣть долженъ былъ выйти самый неопредѣленный. Кто же могъ знать, что онъ дѣлаетъ, когда и самъ онъ никогда не думалъ о томъ, что и зачѣмъ онъ дѣлаетъ.

Когда онъ поворачивалъ за уголъ, на него наткнулся человѣкъ, пробормотавъ какое-то извиненіе. Поглядѣвъ ему вслѣдъ, Юджинъ замѣтилъ, что субъектъ этотъ направился къ двери, изъ которой самъ онъ только что вышелъ.

Какъ только человѣкъ этотъ ввалился въ комнату, Лиззи встала и хотѣла уйти.

— Не уходите, миссъ Гексамъ, — сказалъ тотъ почтительно, съ трудомъ выговаривая слова. — Не избѣгайте несчастнаго человѣка съ разбитымъ здоровьемъ. Удостойте бѣднаго больного вашей компаніи. Это… это не пристанетъ.

Лиззи пробормотала что-то такое о томъ, что у нея есть дѣло въ ея комнатѣ, и пошла наверхъ.

— Какъ поживаетъ моя Дженни? — робко сказалъ человѣкъ. — Какъ поживаетъ моя Дженни Ренъ, — лучшая изъ дочерей, предметъ нѣжнѣйшей привязанности разбитаго духомъ больного?

На это маленькая хозяйка, вытянувъ руку повелительнымъ жестомъ, отвѣтила съ невыразимой ѣдкостью!

— Иди, иди въ свой уголъ! Сейчасъ же иди въ свой уголъ!

Несчастный какъ будто собирался что-то возразить, но, видимо, не смѣя противорѣчить хозяйкѣ, одумался, пошелъ и сѣлъ на указанный ему стулъ.

— О-о-о! — крикнула миссъ Ренъ, уставясь на него своимъ пальчикомъ. — О, старый! О-о-о! Злой! Что это такое?!

Дрожащая фигура, разслабленная, разрушавшаяся съ головы до ногь, протянула къ ней обѣ руки, какъ будто открывая переговоры о мирѣ. Постыдныя слезы наполнили старые глаза и залили красныя пятна на изможденныхъ щекахъ. Раздутая, свинцоваго цвѣта, нижняя губа затряслась съ плаксивымъ звукомъ. Вся эта безобразная развалина, — развалина, начиная со стоптанныхъ башмаковъ и кончая преждевременно посѣдѣвшими рѣдкими волосами, — съежилась, — не отъ сознанія (достойнаго назваться сознаніемъ) этой ужасной перемѣны ролями, но жалко моля о прощеніи.

— Я знаю всѣ эти штуки и повадки! — кричала Дженни. — Я знаю, гдѣ ты былъ! (Для этого открытія, впрочемъ, не требовалось проницательности.) О, противная, старая бочка!

Даже звукъ дыханія у этой фигуры внушалъ отвращеніе, ибо она совершала эту операцію съ усиліемъ и хрипомъ, точно попорченные часы.

— Раба, раба, раба съ утра до ночи! — продолжала въ отчаяніи Дженни. — И все для этого! Что же это такое?!.

Въ этомъ грозномъ «что» было нѣчто, странно пугавшее жалкаго человѣка. Еще прежде, чѣмъ она успѣвала произнести это страшное слово, онъ уже предугадывалъ его и съеживался до послѣднихъ предѣловъ возможности.

— Зачѣмъ тебя не схватили и не заперли на замокъ? — сказала миссъ Ренъ. — Въ темную яму бы запрятать тебя, чтобы крысы, пауки да тараканы бѣгали по тѣлу. Я знаю всѣ ихъ штуки и повадки: они бы покусали тебя. Ну, скажите, не стыдно ли вамъ самихъ себя, сударь?

— Да, дружокъ, стыдно, — пробормоталъ онъ.

— Ну, объясните, — продолжала хозяйка, уничтожая его силою своего духа, прежде чѣмъ прибѣгнуть къ сильному слову: — объясните, что это такое?

— Обстоятельства, отъ меня независящія, — пролепетало жалкое существо, стараясь оправдаться.

— Я вамъ задамъ «обстоятельства!» Я вамъ покажу «независимость»! — передразнила Дженни съ необыкновенной энергіей. — Поговорите еще у меня! Я васъ отдамъ въ полицію и заставлю оштрафовать на пять шиллинговъ. Вы не сможете заплатить, а я не заплачу за васъ, и васъ сошлютъ на ксю жизнь. Какъ намъ нравится ссылка на всю жизнь?

— Не нравится, Дженни, не нравится. Бѣдный, разбитый, больной… Недолго ужъ мнѣ обременять тебя собою… Пощади! — кричало несчастное существо.

— Ну-ка, ну! — сказала Дженни дѣловымъ тономъ, хлопая рукой по ручкѣ кресла съ озабоченнымъ видомъ и качая головой и подбородкомъ. — Вы знаете, что теперь надо дѣлать: выкладывайте-ка ваши деньги, — сію минуту!

Человѣкъ сталь послушно шарить въ карманахъ.

— Навѣрно промоталъ весь свой заработокъ? Выкладывайте сюда! Все, что есть! Все до копейки!

Сколько хлопотъ собирать эти копейки по карманамъ, похожимъ на уши лягавыхъ собакъ! Ищешь въ этомъ карманѣ и не находишь; не ждешь найти въ томъ и минуешь; не находишь никакого кармана тамъ, гдѣ бы долженъ быть карманъ.

— Все ли тутъ? — спросила хозяйка, когда безпорядочная куча пенсовъ и шиллинговъ оказалась на столѣ передъ ней.

— Больше нѣту, — было покаяннымъ отвѣтомъ съ утвердительнымъ кивкомъ головы.

— Посмотримъ… Ну, вы знаете, что надо дѣлать дальше. Выворачивайте карманы наизнанку!

Онъ повиновался. И если что-нибудь могло выказать его еще болѣе презрѣннымъ и еще болѣе жалко-смѣшнымъ, такъ это именно такое демонстрированіе своей особы.

— Тутъ только семь шиллинговъ и восемь съ половиною пенсовъ, — воскликнула миссъ Дженни, приведя кучу въ порядокъ. — У, старый, блудный сынъ! Съ голоду умрете…

— Нѣтъ, не мори меня голодомъ! — просилъ онъ, жалобно хныча.