Наш общий друг. Часть 1

— Достопочтенный родитель, — начинаетъ сызнова Мортимеръ, вспомнивъ, что за столомъ сидитъ мистеръ Венирингъ, и обращаясь къ нему въ первый разъ, — достопочтенный родитель умираетъ.

Признательный Венирингъ съ важностью вторитъ: «умираетъ» и, скрестивъ на груди руки, расправляетъ свой лобъ, какъ бы собираясь слушать съ чувствомъ и съ толкомъ, но тотчасъ же видитъ себя вновь покинутымъ въ пустынѣ.

— Послѣ его смерти находятъ духовное завѣщаніе, — продолжаетъ Мортимеръ, улавливая взглядъ мистрисъ Подснапъ, напоминающій своимъ выраженіемъ взглядъ деревянной лошадки, — оно было написано вскорѣ послѣ бѣгства сына. По этому завѣщанію весь нижній пластъ мусорныхъ горъ, вмѣстѣ съ какимъ-то жильемъ у ихъ подошвы, переходитъ въ собственность стараго слуги мусорщика, его единственнаго душеприказчика, а остальная часть имущества, весьма значительная, назначается сыну. Старикъ завѣщалъ еще, чтобы его похоронили съ какою-то причудливой церемоніей и съ предосторожностями на случай возврата къ жизни въ могилѣ, но я не стану утомлять ими ваше вниманіе. Вотъ и все, за исключеніемъ…

Тутъ разсказъ снова прерванъ.

Алхимикъ возвращается, и всѣ глаза обращаются на него. Но всѣ на него смотрятъ не потому, чтобы каждому хотѣлось его видѣть, а потому что, вслѣдствіе необъяснимаго закона природы, люди вообще пользуются всякимъ случаемъ смотрѣть на что угодно, только не на того, кто обращается къ нимъ съ рѣчью.

— За исключеніемъ того, что наслѣдство сыну завѣщано условно, а именно съ тѣмъ условіемъ, чтобы онъ женился на дѣвушкѣ, которая когда писалось завѣщаніе, была четырехъ или пятилѣтнимъ ребенкомъ, а теперь уже невѣста. Объявленія и справки повели къ тому, что сыномъ оказался человѣкъ, о которомъ у насъ идетъ теперь рѣчь, и въ настоящую минуту онъ возвращается на родину, безъ сомнѣнія крайне удивленный, — возвращается, чтобы получить большое наслѣдство и вдобавокъ жениться.

Мистрисъ Подснапъ вопрошаетъ, хороша ли собой молодая дѣвица. Мортимеръ не можетъ отвѣтить на этотъ вопросъ:

Мистеръ Подснапъ вопрошаетъ, что станется съ большимъ наслѣдствомъ въ случаѣ неисполненія условія завѣщанія, касающагося этого брака. Мортимеръ отвѣчаетъ, что тогда, по особому параграфу завѣщанія, наслѣдство перейдетъ къ вышеупомянутому старому слугѣ, за устраненіемъ сына. Точно такъ же, если бы сына не оказалось въ живыхъ, наслѣдникомъ былъ бы тотъ же старый слуга.

Въ это время мистрисъ Венирингъ только что успѣла разбудить захрапѣвшую леди Типпинсъ, ловко толкнувъ ея костлявую руку подносомъ съ тарелками, и въ это же время всѣ, кромѣ Мортимера, увидѣли, что алхимикъ съ таинственнымъ видомъ подаетъ ему какую-то сложенную бумагу. Любопытство на нѣсколько мгновеній овладѣваетъ мистрисъ Венирингъ.

Но Мортимеръ, не смотря на всѣ старанія алхимика вручить ему бумагу, преспокойно освѣжаетъ себя рюмкой мадеры, не замѣчая письма, возбуждающаго общее вниманіе, пока наконецъ леди Типпинсъ (имѣющая обыкновеніе просыпаться въ совершенно безсознательномъ состояніи) не вспомнила, гдѣ она находится, и, сообразивъ все окружающее, не сказала:

— О человѣкъ, вѣроломствомъ превзошедшій Донъ-Жуана. Да примите же записку отъ командора!

Алхимикъ при этихъ словахъ подноситъ письмо подъ самый носъ Мортимеру, который оборачивается къ нему и спрашиваетъ:

— Что это такое?

Алхимикъ нагибается и шепчетъ.

Мортимеръ смотритъ на него во всѣ глаза и развертываетъ письмо. Онъ читаетъ его, перечитываетъ, смотритъ на адресъ, перечитываетъ въ третій разъ.

— Письмо это является необыкновенно кстати, — говоритъ онъ съ измѣнившимся лицомъ, обводя взглядомъ присутствующихъ. — Въ немъ заключеніе исторіи того человѣка.

— Какъ?! Ужъ женился? — спрашиваетъ кто-то.

— Отказывается жениться? — спрашиваетъ кто-то другой.

— Не нашли ли въ мусорѣ дополнительнаго завѣщанія? — спрашиваетъ третій.

— Нѣтъ, все не то, — говоритъ Мортимеръ. — Странное дѣло — никто не отгадалъ. Исторія выходитъ болѣе законченная и эффектнѣе, чѣмъ я ожидалъ. Этотъ человѣкъ утонулъ.

III Еще человѣкъ

Когда шлейфы дамъ, всходившихъ по лѣстницѣ Вениринговъ, совершенно скрылись изъ вида, Мортимеръ, слѣдомъ за ними вышедшій изъ столовой, повернулъ въ библіотеку, обставленную новыми съ иголочки книгами въ новыхъ съ иголочки богато вызолоченныхъ переплетахъ, и попросилъ ввести къ нему посланнаго, доставившаго письмо. Явился мальчикъ лѣтъ пятнадцати. Мортимеръ взглянулъ на мальчика, а мальчикъ посмотрѣлъ на новую съ иголочки, только что написанную картину, изображавшую пилигримовъ, идущихъ въ Кентербери, и висѣвшую на стѣнѣ въ золотой рѣзной рамѣ.

— Чей это почеркъ?

— Мой, сэръ.

— Кто поручилъ вамъ написать это?

— Мой отецъ, Дусессъ Гексамъ.

— Развѣ онъ нашелъ тѣло?

— Онъ, сэръ.

— А кто такой вашъ отецъ?

Мальчикъ замялся, бросилъ укоризненный взглядъ на пилигримовъ, какъ будто они поставили его въ затрудненіе, и потомъ, загибая складку на правой калошкѣ своихъ панталонъ, сказалъ:

— Онъ промышляетъ на рѣкѣ.

— Далеко отсюда?

— Что далеко? — переспросилъ мальчикъ осторожно и снова направился въ Кентербери.

— До вашего отца.