Наш общий друг. Часть 2

Ибо чувствовалъ Сайлесъ Веггъ, что не заснуть ему въ этотъ вечерь, если онъ сперва не послоняется передъ домомъ мистера Боффина въ качествѣ его злого генія. Могущество (только не могущество ума и добродѣтели) всегда является величайшей приманкой для низшихъ натуръ, и уже одна угроза бездушному фасаду дома, въ которомъ жила ненавистная семья, одно сознаніе своей власти сбросить крышу этого дома, какъ крышу карточнаго домика, было такимъ удовольствіемъ, отъ котораго не могъ отказаться Сайлесъ Веггъ.

Покуда онъ, въ своемъ злорадномъ торжествѣ, ковылялъ передъ домомъ по противоположному тротуару, къ дому подкатила карета хозяевъ.

„Скоро тебѣ будетъ капутъ“, сказалъ Веггъ, грозя каретѣ картонкой. „Скоро потускнѣетъ твой лакъ“.

Мистрисъ Боффинъ вышла изъ кареты и вошла въ домъ.

„Смотрите, не споткнитесь, миледи мусорщица, а то ужъ больше не встанете“, проворчалъ Веггъ ей вслѣдъ.

Изъ кареты выпрыгнула Белла и побѣжала слѣдомъ за мистрисъ Боффинъ.

„Какъ мы проворны!“, сказалъ Веггъ. „Не такъ-то весело, однако, побѣжимъ мы въ свой старый убогій домишко, моя милая барышня. А все-таки придется отправляться туда“.

Немного погодя изъ дома вышелъ секретарь.

„Меня обошли изъ-за тебя“, сказалъ Веггъ. „А все же не мѣшало бы тебѣ поискать другого мѣстечка, молодой человѣкъ“.

Тѣнь мистера Боффина послѣдовательно выступала на шторахъ трехъ большихъ оконъ (онъ видимо прохаживался по комнатѣ своей обычной рысцой) и снова промелькнула въ обратномъ порядкѣ, когда онъ возвращался назадъ.

„А-а, и ты тутъ, пріятель!“, прошипѣлъ Веггъ. „Говори: гдѣ бутылка? Охъ, какъ охотно ты обмѣнялъ бы ее на мою шкатулку, мусорщикъ!“.

Отведя такимъ образомъ передъ сномъ свою душу, мистеръ Веггъ отправился домой. Такъ велика была жадность этого негодяя, что мысли его очень скоро перескочили черезъ половину, двѣ трети и три четверти и остановились на захватѣ всего. „А впрочемъ нѣтъ, тутъ что-то не выходитъ“, соображалъ онъ, остывая по мѣрѣ ходьбы. „Вѣдь тогда ему не будетъ никакого разсчета насъ закупать, и мы останемся не при чемъ“.

Мы такъ привыкли судить о другихъ по себѣ, что мистеру Веггу до этой минуты и въ голову не приходило, что мусорщикъ, можетъ быть, и не пожелаетъ „насъ закупать“, а предпочтетъ остаться честнымъ человѣкомъ и стать бѣднякомъ. Теперь отъ этой мысли его даже кинуло въ дрожь, но впрочемъ ненадолго, потому что мысль была праздная и сейчасъ же ушла, какъ пришла.

„Нѣтъ, нѣтъ, онъ слишкомъ привязался къ деньгамъ“, успокоилъ себя мистеръ Веггъ: „слишкомъ деньгу полюбилъ“.

По мѣрѣ того, какъ онъ ковылялъ по тротуару, эти слова превращались въ напѣвъ, и всю дорогу до самаго дома онъ подстукивалъ имъ въ тактъ по камнямъ мостовой — piano здоровой ногой и forte деревяшкой: „Нѣтъ, нѣтъ, онъ слишкомъ привязался къ деньгамъ, онъ слишкомъ деньгу полюбилъ“.

Сайлесъ услаждалъ себя этою сладкозвучною пѣсенкой даже и на другой день, когда, поднятый съ постели на разсвѣтѣ стукомъ въ калитку, онъ отперъ ворота и впустилъ во дворъ длинный обозъ телѣгъ, явившихся свозить маленькую мусорную кучу. И цѣлый Божій день, пока онъ зорко наблюдалъ за этой медленной процедурой, обѣщавшей продлиться много дней и даже недѣль, маршируя въ отдаленіи (во избѣжаніе опасности задохнуться отъ пыли) на небольшой, плотно убитой площадкѣ и не спуская глазъ съ копальщиковъ, мистеръ Веггъ продолжалъ напѣвать и выстукивать въ тактъ: „Онъ слишкомъ привязался къ деньгамъ, слишкомъ деньгу полюбилъ“.

XVIII Конецъ долгаго странствія

Цѣлый день отъ зари до зари двигались къ павильону и отъ павильона ряды телѣгъ съ лошадьми, не оставляя или почти не оставляя сколько-нибудь замѣтныхъ слѣдовъ своей работы въ смыслѣ уменьшенія мусорныхъ кучъ, и все-таки, по мѣрѣ того, какъ дни проходили, мусорныя кучи понемногу таяли. Милорды и джентльмены, высокочтимые члены благотворительныхъ комитетовъ, — вы, нагромоздившіе цѣлую гору мусора промаховъ вашей безсмысленной, никому не нужной работой, — пора вамъ снять ваши высокочтимые фраки и приняться за свозку вашего мусора, приняться вплотную, приложить силу всѣхъ королевскихъ лошадей и всѣхъ королевскихъ людей къ этой работѣ, а не то обрушится гора и погребетъ васъ заживо подъ собою.