Наш общий друг. Часть 2

— Никогда не передадите въ приходъ? — спросила она еще разъ съ судорожнымъ движеніемъ.

— Нѣтъ, нѣтъ, — торжественно обѣщаю.

— Не дадите приходу дотронуться до меня? Не позволите даже взглянуть на меня? — спросила она опять.

— Не позволю, — обѣщаю и клянусь.

Признательная, счастливая улыбка освѣтила изможденное старое лицо. Умирающіе глаза, тускло глядѣвшіе на небо, обращаются съ сознательнымъ выраженіемъ на доброе молодое лицо, съ котораго капаютъ крупныя слезы, и на сморщеннымъ губахъ вновь появляется улыбка, когда онѣ произносятъ:

— Какъ васъ зовутъ, душечка?

— Лиззи Гексамъ.

— Должно быть, я вамъ кажусь очень безобразной? Вамъ непріятно меня поцѣловать?

Въ отвѣтъ на это свѣжія губы быстро прижались къ холодному, но улыбающемуся рту.

— Спаси васъ Господь, моя радость! Теперь подымите меня.

Лиззи Гексамъ осторожно подняла многострадальную сѣдую голову и вознесла ее высоко — къ небесамъ.

IX Предсказаніе

«Благодарю Тебя, Создатель, что Ты сію сестру нашу изъ юдоли грѣха и печали». Такъ читалъ его преподобіе Фрэнкъ Мильвей не совсѣмъ твердымъ голосомъ, ибо сердце говорило ему, что не все какъ будто было ладно между «нами» и «нашею сестрой» въ этомъ мірѣ и что подчасъ, когда мы читаемъ эти слова надъ нашей умершей сестрой или надъ нашимъ умершимъ братомъ, они звучатъ жестокой насмѣшкой.

А Слоппи, отъ котораго покойница никогда не отворачивалась, пока не убѣжала отъ него совсѣмъ, зная, что нѣтъ другого средства разлучить его съ нею, — Слоппи еще не находилъ въ своемъ сердцѣ искреннихъ словъ для такого благодаренія. Своекорыстно это было со стороны Слоппи, но и простительно, ибо «сія сестра наша» была для него больше, чѣмъ мать.

Вышеприведенныя слова молитвы были прочитаны надъ прахомъ Бетти Гигденъ въ самомъ дальнемъ концѣ убогаго кладбища, на которомъ не было ничего, кромѣ небольшихъ могильныхъ холмиковъ, заросшихъ травой, — не было ни одной надгробной плиты. Пожалуй, что могильщикамъ не много прибавилось бы работы, если бы въ нашъ аккуратный вѣкъ — вѣкъ точнаго счетоводства — велись подробные списки всѣмъ вырастающимъ могиламъ, такъ, чтобы новыя поколѣнія всегда могли найти могилы близкихъ людей, — чтобы солдатъ, матросъ эмигрантъ, вернувшись на родину, легко могъ отыскать послѣднее мѣсто успокоенія своего отца, матери, друга дѣтства или своей нареченной, мы возводимъ очи горѣ и говоримъ: мы всѣ равны въ смерти. Мы могли бы съ такимъ же успѣхомъ опустить очи долу и тѣ же слова примѣнить къ здѣшнему міру, по крайней мѣрѣ въ томъ, что касается могилъ. Слишкомъ чувствительно — скажете вы. Но позвольте, милорды, джентльмены и досточтимые члены благотворительныхъ комитетовъ, — неужели у васъ не найдется мѣстечка хоть для маленькаго чувства, если вы оглянетесь на нашъ бѣдный народъ?..

Подлѣ его преподобія Фрэнка, пока онъ читалъ, стояли его маленькая жена, секретарь Боффина Джонъ Роксмитъ и Белла Вильферъ. Если не считать Слоппи, они были единственными людьми, посѣтившими эту бѣдную могилу. Ни одного пенни не прибавили они къ той скромной суммѣ денегъ, что была зашита въ платьѣ Бетти Гигденъ: то, чего такъ жаждала всегда ея честная душа, было свято исполнено.

— Приходитъ мнѣ въ голову, — сказалъ Слоппи, безутѣшно прислонивъ свою горемычную голову къ косяку церковныхъ дверей, — приходить мнѣ въ голову, что я, кажется, мало работалъ за каткомъ и такъ мнѣ горько теперь вспомнить объ этомъ.

Его преподобіе, Фрэнкъ, желая утѣшить его, распространился на ту тему, что даже лучшіе изъ насъ нерѣдко плоховато работаютъ за своими катками (а иные и изъ рукъ вонъ плохо) и что всѣ мы слабыя грѣшныя, лѣнивыя существа.

— Только не она, сэръ, — сказалъ Слоппи, которому не понравилось это пессимистическое разсужденіе, какъ совершенно неподходящее къ его покойной благодѣтельницѣ. — Пусть всякій говоритъ за себя. Она честно трудилась и всякое свое дѣло доводила до пути, вкладывала въ него свою душу. Она всю душу вкладывала и въ меня, и въ питомцевъ, и во все, за что ни бралась… Ахъ, мистрисъ Гигденъ, мистрисъ Гигденъ! Вы были такая женщина, что лучше родной матери для сиротъ, и такая работница, какихъ и въ милліонѣ не сыщешь!

Послѣ этихъ изъ сердца вылившихся словъ Слоппи отошелъ отъ дверей, тихонько пробрался въ конецъ кладбища къ могилѣ, прижался къ ней головой и горько заплакалъ.

— Могила съ такимъ памятникомъ — не бѣдная могила, — промолвилъ Фрэнкъ Мильвей, проводя рукой по глазамъ. — И эта могила, мнѣ кажется, не стала бы богаче, украсьте вы ее хоть всей скульптурой Вестминстерскаго аббатства.

Они оставили Слоппи одного и вышли за калитку. Тамъ водяное колесо писчебумажной фабрики давало о себѣ знать однообразнымъ шумомъ, который, казалось, смягчалъ яркую картину окружавшаго ихъ зимняго пейзажа.