Наш общий папа (СИ)

— Гадкий кот, — кошка выгнула бровь.

— Накажешь меня? — Энкем закрыл глаза и покраснел. Вошел во вкус, однако.

После ужина они проводили Неймо – тот перед практикой уезжал с друзьями во фьорды, недельный поход. Компашка развеселых студентов уже свистела и гомонила у ворот. Пацан так гордился своим новым внедорожником, подаренный ему прайдом в честь успешной сессии, что Дитте не смог удержаться от довольной ухмылки, целуя его на прощание.

А потом ему позвонил старый приятель из дорожной инспекции.

— Райних Штиммен – твой родич?

— Мой, — сказал Дитте пересохшим ртом.

— Его тачка битая стоит перед “Резиновым раем”, я тебя предупредил, если что. Об аварии не заявляли, но сам знаешь...

— Спасибо, — ответил Дитте.

Заблядовал, значит, Райних. Да еще и напился, или чего похуже. Дитте выскочил как был, в домашних штанах и майке, и запрыгнул в кар, матерясь. “Ну, держись, братишка, — думал он, вбивая в навигатор название клуба, — повезло тебе, что я ремень не взял”.

В клубе он Райниха не нашел, тот уже успел смыться с очередным своим... Так спешил, аж комм в сортире посеял. Дитте заскрипел зубами и решил-таки просмотреть записи, особенно последние. Чтобы знать, кому в морду дать, ну, кроме Райниха.

Очень скоро обнаружился герой-любовник, серебристый холеный кот. “Старпер “, — у Дитте аж живот подвело от злости, когда он подчистил и увеличил изображение. Сил не было слушать их смехуечки, все эти “совершенно свободен до утра, о, как мило”, так что он выключил запись и просто лежал до рассвета в кровати. Прав был отец, когда говорил, что гулящих нек нельзя брать в прайд, и уж ни в коем случае нельзя влюбляться в таких.

***Райних

Было темно. И больно. “Теперь всегда темно и больно”, — подумал он, шаря трясущимися лапами по полу. В поисках стены. Он немножко прополз в сторону, наткнулся на нечто мягкое и замер. Мягкое жалко скульнуло и затряслось. О, товарищ по несчастью!

— Тихо, — прошептал Райних, — давай погреемся.

Мягкое прижалось к нему, стало и правда немного теплее.

Никогда, никогда, снова и снова думал Райних, никогда не буду больше гулять.... Никогда. Весь этот кошмар случился только из-за того, что он захотел присунуть роскошному котищу редкой серебристой масти, практически эликтовой. Они с коллегами задержались в баре после смены, так мило провели время... И черт же дернул его связаться с тем эликтом... потащиться с ним в проклятый ночной клуб... Eще и кар раздолбал по пьяни, комм похерил в туалете. Все закончилось здесь, в подвале у каких-то извращенцев, сектантов каких-то долбанных...

Райних тихонько взвыл, стало легче. И услышал шаги. Проклятье, проклятье, надо было молчать. ОНИ подошли поближе, под ребра прилетело пару пинков. Он корчился на полу, прислушиваясь к их движениям — сейчас его снова потащат на издевательства? Но они схватили его недавно приобретенного товарища. Тот плакал и умолял его не трогать. Как глупо, подумал Райних, когда звуки стихли, и он снова оказался способен думать. Как глупо умолять кого-то, кому твои жалкие слова только повод посмеяться. Умолять надо тех, кто смилостивится... а тут можно только кричать, когда больно.

Сколько он здесь, наверно, целую неделю... а может и пару дней... Никогда больше не буду ни с кем трахаться, подумал он, никогда, после того, как его насиловали все на каком-то ритуале, бросали какие-то огрызки за секс... а однажды бросили к змеям! Те так страшно шипели и забирались куда попало... и дышать в змеиной яме было трудно, хоть ему и запихали в нос респиратор, но он постоянно заглатывал ядовитые испарения, и его всего выворачивало, нет реально, больше никогда и ни за что, если выберется отсюда, но он никогда не выберется, так и... Райних почувствовал, что мысли пошли по знакомому кругу, и ушел в воображаемый домик.

Он его почти сразу начал строить, как сюда попал, вспомнил сломленного психа папеньку и статью в недавнем “Дайджесте терапевта”. Он боялся сломаться так же, как его чокнутый родич, а в статье были описаны способы ухода от реальности аутистов и психотиков. И вот он решил уйти сам, сознательно, пока подсознание не сделало это за него. После того, как его изнасиловали в первый раз, а потом вырезали глаза без анестезии, он выл у стены и жалел, что не сдох от болевого шока, а всего лишь потерял сознание, тогда он и вспомнил это. И начал строить маленький однокомнатный коттедж на любимой полянке их нового поместья. Складывал бревнышко за бревнышком, покрывал крышу драгоценной черепицей золотистого кедра, натащил мягких шкур и подушек, поставил камин и позвал родичей.