Наш последний эшелон

Уже второй день он гулял по сараю, пугался мышей и кур, получил внушительный клевок-предупреждение от петуха. Есть приходилось сухие травинки, просыпавшееся из кормушек зерно, пил он грязную воду из куричьего корытца. Но, несмотря на лишения и опасности, Кузику было хорошо. Он много двигался, рыл норы и чувствовал, как крепнет его тело. Он даже пару раз подразнил петуха и удачно убежал от него под ларь с комбикормом.

Человека Кузик опасался больше других, но тот все же перехитрил его, поймал за уши и вернул в клетку. На месте лаза была заплата из ржавой железки.

– Что ж ты, Кузик, – ласково укорял его человек, давая щедрую порцию травы, – нельзя так. Я вот тебя, брат, кормлю, хожу за тобой, а ты… Расти давай, вес набирай, – зимой ты нас кормить будешь.

Кузик посидел в углу, прижав мордочку к передним лапам, сжавшись, а потом покорно стал жевать вкусную травку.

Глава шестая

Да ну, слова давно потеряли всякую цену и значимость. Их, короче, слишком много стало, чтобы они что-то могли выражать. Ни фига они не весят уже. Я тоже раньше по ним зарубался, расширял свой, этот, как его там?.. Ну, лексикон, короче. Думал, это мне поможет, а потом – фу! – думаю, фигня это все, и перешел на примитив. Нет, минимализм лучше сказать… Только простейшие слова, простейшее выражение своих мыслей трогает человека. Тошнит, блин, от зауми этой всей. Короче, дерьмо это все. Вообще, простейшее достойно и чтения, и вообще понимания. Согласись? Сколько лет на дерьмо ушло – охренеть! В каждой бредятине, блин, смысл искал, слова зубрил оригинальные. Катаклизм, перманентность, транскрипция, верлибры. Твою м-мать! Ведь дерьмо же все это, согласись? Сожгу возьму всю эту заумь к чертям собачьим. Всех этих придурков, короче. Гессе! Джойс! Кастанеда! Жан-Поль, бляха, Сартр! Да пошли вы! Вот этот Селин еще более-менее, да и то наполовину эстет, половину вымарать надо. Уж про поэтов не говорю. Додики! Короче, понял я про литературу. Теперь переучиваться надо. Вот уже начал, короче. Народным языком говорить надо и мыслить вместе с народом. Сука, в деревню поеду, народ буду слушать. Понятным надо быть для всех равно. Остальное хреновина все. Я уже и стих сочинил в новом своем направлении. Хочешь послушать?

У кривенькой березки,

На берегу ручья

Читал стихи тебе я

До позднего утра.

Ты мне смотрела в очи,

Улыбкою блестя,

А я, стихи читая,

Не видел ни черта.

И нынче не пришла ты

На бережок ручья,

Сижу один я грустный

До позднего утра.

Ничо, да? Понятно все, без онанизма, и душа есть. Есть душа ведь? Настоящая, короче, народная душа. Сущность его… Бля, опять ученое слово! Ну, настоящее, согласись? А эти все зауми, задницу ими подтирать надо, а не башку ломать. Ну согласись?

Глава седьмая

Алло? Привет, это Игорь тебя беспокоит. Узнал? Слушай, какое сегодня число?.. Хм, ну я и встрял! Да нет, просто «Варкрафт» достал второй. Ну, игра такая компьютерная. Еле выбрался. Значит, пятое? Это я двенадцать дней, значит, зависал. Да-а, не слабо. Так затянуло, что просто не верится. Мне говорили, но не верилось, а теперь вот… Нда-а… Играл только, жрал и спал. Даже не бухал ни разу, даже трахнуться не хотелось. Представляешь, что за дела!.. Там две цивилизации – люди и орки. И они друг с другом воюют. И надо крепости строить, а для этого золото надо добывать, деревья рубить. Для этого крестьяне нужны. Одна ферма – четыре крестьянина. Нужно ферму строить, чтоб у крестьян было хозяйство. Настоящая цивилизация, в общем. А тут постоянно набеги, орки все жгут у тебя, разрушают. Самому хочется туда залезть, чтобы рядом со своими быть, разобраться с орками самому. Тебе надо побольше воинов, магов. Маги огненные шары метают, делают воинов невидимыми. Корабли надо строить, кирпичи обжигать. Ничего не успеваешь, увлекаешься аж вообще!.. В общем, видеть надо, самому посидеть, так не расскажешь. Потрясная штука! Приходи, оторвешься. А? Как хочешь. Ну ладно, пока. Все дела запустил, теперь вертеться придется аж вообще…

Глава восьмая

Я верю, верю, и, сотни раз ощущая обман, вера в нее не покидает разбитого, размякшего, но в то же время сведенного каменной судорогой ежедневной реальности мозга. Я верю, верю, что вот сейчас, через вдох, глоток ее тела, всего через миг – я озаряюсь. Я верю, что она даст мне то, чему еще не придумали названия. Я получу это и озарюсь. И я бью ей земные поклоны, падая с табурета, захлебываюсь слезами, блевотой, верой… И потолок становится полом, небо израстает травой и цветами; и вот толчок, он всегда словно впервые, еще один толчок туда, в те высоты, в те бездны, где мне наконец-то откроется… Как это назвать?.. Нечто такое тогда откроется мне!..