Наш Современник, 2001 № 12

В записках шефа III Отделения А. Х. Бенкендорфа (т. 2, с. 133—152) император Николай I выступает как умный, деятельный и справедливый монарх, который по заслугам награждает и наказывает, заботится о законности и порядке в делах. Предметом основного внимания государя во время его поездки по России в 1837 г. от Петербурга и Ковно до Бахчисарая и Эривани оставались войска. Николай Павлович ликовал, видя перед собой исправный, дисциплинированный и боеспособный военный строй. Напротив, его возмущал вид именующейся войском “толпы мужиков”, и царь строго выговаривал военным начальникам за найденный беспорядок.

О недовольстве царя чиновничьей неразберихой — рассказ Г. И. Студеникина (т. 2, с. 103—106). В апреле 1833 г., осмотрев столичные присутственные места, государь негодующе бросил: “У вас все тут на кабацком основании”. Такие посещения заставляли служащих заботиться, по крайней мере, о приличном внешнем виде своих учреждений. Но о настоящем порядке приходилось только мечтать. Николай I, сознавая свое бессилие перед самовластием недобросовестных “столоначальников”, с досадой признавался в том, что “правят” они. В мае 1837 г., получив от наследника сведения о совершенных вятским губернатором Тюфяевым “глупостях”, он философски рассуждал о том, “сколь у нас трудно избегнуть, чтоб самые благие намерения не были изгажены глупостями исполнителей” (т. 1, с. 154).

“Местью” Николая I “столоначальникам” стало его согласие на постановку “Горя от ума” А. С. Грибоедова и “Ревизора” Н. В. Гоголя. Это были любимые пьесы царя. Комедию “Ревизор” императору читал В. А. Жуковский, сказавший, “что молодой талантливый писатель Гоголь написал замечательную комедию, в которой с беспощадным юмором клеймит провинциальную администрацию и с редкой правдой и комизмом рисует провинциальные нравы и общество”. Слушая пьесу, монарх “смеялся от души”. Он разрешил постановку, а позже говорил: “В этой пьесе досталось всем, а мне в особенности” (т. 2, с. 278). В апреле 1837 г., проживая в Риме, нуждаясь в лечении и деньгах, Гоголь обратился к государю с письмом, в котором просил о помощи (т. 2, с. 132—133). Николай отослал писателю 5 тыс. рублей.

Воспитанники военно-учебных заведений запечатлели образ Николая Павловича, в котором черты самодержца полностью отождествляются с его человеческой сущностью. О “внимательности государя” и “его чисто отеческом отношении ко всем вообще детям” вспоминал бывший питомец Артиллерийского училища (т. 2, с. 233—277). Юный кадет в письме из лагеря под Петергофом (т. 2, с. 125—127) делился чувствами восхищения от выпавшего “счастия увидеть нашего обожаемого отца-благодетеля”. Царь лично устраивал кадетам учения, а затем удостоивал их своей “милости” — хвалил, отпускал гулять в Петергофский сад, кормил вишнями “из собственных рук”... Что еще требовалось монарху, чтобы привязать к себе сердца будущих офицеров! Он сознательно культивировал взгляд на свои взаимоотношения с подданными любого звания и состояния как на общение отца с детьми. Назначая нового атамана Войска Донского, император напутствовал его: “Кланяйся донцам! Скажи им, что я люблю их, что я не переставал думать о них, как отец о детях. Скажи им, что (...) я (...) жду от них непоколебимой преданности и готовности, по моему слову, защищать где нужно и мои права и права нашего общего отечества!” (т. 2, с. 131—132).

Справедливы ли оценки такого способа обращения власти с подданными как деспотического? Славянофил А. А. Киреев писал об отличии “восточной тирании с толпой безмолвных рабов” от самодержавия “в форме патриархальной (славянофильской), при которой народ смотрит на Государя как дети на отца”*. В сборнике много рассказов разных, в том числе нетитулованных, лиц о впечатлениях, которые произвела на них личность царя. Многие свидетельства — из разряда исторических анекдотов. В них находим сюжеты частного, бытового свойства. Примечательно, что в этих немудреных записках Николай I предстает как “царь-батюшка”, “отец”, “хозяин”, “деспот”, “рыцарь”, “русский молодчина”, “сокол”...