Наш Современник, 2002 № 04

Отправились за ними и мы, мало, впрочем, надеясь на чудо. Ведь, если разобраться, никакой выгоды от посещения клиентами пещер хозяевам лошадей не было — пока те будут ходить, лошади будут простаивать. Вскоре мы увидели спешенную кавалькаду. Всадники угощались вином у двух молодых татар, сидящих со своими бутылками прямо на земле. Проводница скромно стояла в сторонке. Пещера (в отличие от первой, наклонной, воронкообразная, вертикально уходящая в глубь горы) тоже, естественно, была закрыта — в связи в аварийным состоянием, о чем сообщалось на облупленной табличке. К третьей пещере мы уже не пошли. Всадники же, допив вино, отправились вслед за проводницей дальше.

— Не завидую я им, — сказала жена. — Выпили вина на такой жаре, в самом начале прогулки. Что с ними дальше будет?

Между тем молодые люди с бутылками радушными жестами приглашали и нас.

— Нет, друзья, мы не вино приехали пить, — помотал головой я.

— А мы приехали вино продавать! — оскалился один. — Как же нам быть?

Здесь, наверху, была настоящая крымско-татарская жизнь, совсем не похожая на те политические страсти, что раздували в Симферополе вожди меджлиса. У всех этих духанщиков и виноторговцев явно хватало проблем и помимо “государственности” и “независимости”, и при любой власти им бы пришлось так же вкалывать — с той лишь разницей, что крымско-татарская власть могла отпугнуть русских туристов, основной источник их доходов. Но в деньгах этих простых работяг очень нуждались те, кто выступал от их имени в Симферополе. Они, в отличие от татар на плато, честно (а порой и не совсем честно — на то и восточный менталитет) зарабатывающих себе на хлеб, не имели еще места в крымской жизни и дурили народу голову песенкой про “титульную нацию”, чтобы оправдать в его глазах свою бесполезность. Эти политики с психологией кочевников являлись, как и чеченские “президенты” и “генералы”, настоящими, смертельно опасными врагами крымско-татарского народа, но, увы, в том и особенность, и трагедия Востока, что простые люди понимают подобные вещи, только испытав их последствия на своей шкуре.

Обитель над поверженным Змием

 

Всего в 20 километрах от Бахчисарая — еще один древний пещерный монастырь, освященный во имя иконы Успения Божией Матери. Это единственная православная обитель, существовавшая в Крыму во время великого исхода христиан в 1778—1779 годы. Поскольку всех поголовно православных выслать с полуострова оказалось, конечно, невозможно, хотя бы в торговых и дипло­матических интересах, последний крымский хан Шагин-Гирей вынужден был уступить их требованиям и разрешил богослужения в пещерном Успенском храме, пригласив для этого греческого священника Константина Спиранди. Он и оставался единственным стражем и служителем церкви в течение 80 (!) лет. При нем прекратилась монашеская жизнь в монастыре и при нем же, в 1850 году, была возобновлена.

С историей Успенского монастыря связано, наверное, самое позднее в истории человечества сказание об ужасном змие, “люди и скоты пожирающем”. Это исчадие ада, согласно преданию, записанному в ХVII веке священником Иаковом Лызловым, появилось в окрестностях Бахчисарая уже при татарах, в XIV веке. Татары “от того места отбежавша, пусто оставиша”, а греки и генуэзцы усердно “молишася Пресвятой Богородице, дабы их от онаго змия свободила”. И вот однажды ночью они увидели в горах горящую свечу. Кто мог зажечь ее? Скалы в этих местах отвесные, недоступные для подъема. Христиане решили, что таинственная неугасимая свеча есть некое знаменье им, и стали тесать ступени из камня, чтобы подняться к ней. Когда по истечении некоторого времени это им удалось, они увидели возле свечи образ Пресвятой Богородицы, а “тамо близко того образа и змия онаго обретоша мертва, разседшася”. В великой радости христиане возблагодарили Бога и Пресвятую Богородицу за чудесное избавление, разрубили змея на куски и сожгли. После этого горный выступ, где совершилось чудо, стал местом всеобщего поклонения православных и католиков Крыма, и даже татары воздавали “велию почесть святому образу со многими приноше­ниями”. Тогда же был вырублен в скале храм, сохранившийся по сию пору, и основан ныне действующий монастырь, а потом, уже в конце ХV века, в Бахчисарае разрешили сделать его центром Готской митрополии и резиденцией митрополита.

После присоединения Крыма к России здесь с помощью русских войск были проведены первые восстановительные работы, в частности, была расширена легендарная лестница в 83 ступени, ведущая в Успенскую церковь и к располо­женным высоко на скале настенным росписям образа Пресвятой Богородицы и предстоящих святых, ныне возобновленным.

Все монастырские постройки расположены в три яруса. Нижний, на подходе, включает в себя ворота, гостиницу, трапезную, два фонтана (один действующий), средний — обветшавшие ныне дом настоятеля с фонтаном, Иннокентиевскую церковь и три пещерных келии, верхний — три церкви, 13 пещерных келий и колокольню, откуда открывается захватывающий вид на окрестности.