Наш Современник, 2003 № 05

“И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способы оболгать и объявить отбросами общества”. Боялся, что уже не поймут… Возможно, возможно. Но нельзя исключить и того, что его душа, страдающая о судьбах Родины, пыталась собрать, освоить весь хаос истории, перемешанной с жизнью, и отлить свои заветные догадки в совершенную форму — не расплескать, не растратить золотой неприкосновенный запас раньше времени в спорах, в неизбежно пошлой полемике, в рукопашной схватке — как ­растрачивали его многие.

Но скорее всего, он, видимо, предчувствовал, что его Родину ждут более страшные времена, нежели те, в которые он тянулся к своим тетрадям. А потому он завещал нам, чтобы страницы будущей книги — его войско — вышли во всеоружии на поле брани в самый роковой час русской судьбы, как засадный полк воеводы Боброка на Куликовом поле, который вырвался из рощи навстречу уже торжествующим победу врагам.

Георгий Свиридов — наш воевода Боброк XX века, осенив себя крестным знамением, сегодня как бы говорит каждому из нас: “Теперь твой час настал — молись!” — и выводит навстречу врагам Христа и России народное ополчение своих прозрений и пророчеств.

“Музыка как судьба”, отрывки из которой мы публикуем — его завещание нам. Это книга русской борьбы на все времена…

 

Станислав  Куняев

Тетрадь 1972—1980

 

*   *   *

Путают образность и изобразительность . Совершенно различные вещи. Икона и сюжетная либо батальная картина .

Много музыкальных произведений без образа главного героя , по имени коего иной раз называется сочинение. В “Александре Невском”1 нет Невского, в “Спартаке”2 нет Спартака, в “Стеньке Разине” нет Разина, а вместо него предстает совсем иное лицо со своими мелковатыми мыслями и чувствами, никакого отношения к нему не имеющее3.

Отсутствие главного , героического или трагического характера — черта музыкального искусства нашего века, стиля модерн. Между тем именно он и делает искусство великим, этот великий характер. Что такое “Завоевание Сибири” без Ермака или “Переход через Альпы” без Суворова?4 Батальные эпизоды, не более.

*   *   *

С 9-го на 10 июня (ночью)

Слушал по радио стихотворения А. В. Кольцова в прекрасном исполнении неизвестной мне артистки (возможно, провинциальной, из Воронежа?). Какая красота, какая чистота, неподдельность, простота и вместе с тем изысканность речи. Тронула меня до слез. И это полузабытый, да, сказать вернее — забытый поэт.

В какой-то литературной заметке (в календаре, кажется, т. е. для “народа”) он назван “воронежский песенник” (т. е. вроде Лебедева-Кумача, Ошанина или Шаферана), а не “поэт”.

Почему такое унижение? Вместе с тем восторженно приветствуется Светлов, писавший на ужасном “воляпюке”, т. е. совершенно испорченном русском языке. Претенциозные глупости и совершенно ничтожные мысли Вознесенского возводятся в ранг большой поэзии.

Почему такое падение вкуса и понимания, отсутствие чувства русского языка? Кто определяет цену всему? Т. е. — кто отбирает духовные ценности? Те же люди, что и у нас в музыке! Лавочный тон, коммерческий дух, пронизывающий насквозь души этих людей.

Нет, не то! Плохо выражаю свою мысль! А между тем можно найти точные слова, ибо это все верно, что я пишу. Собраться с мыслями и записать точнее . Дело не в коммерции, а во власти над душами людей, “над миром ”, если угодно.

*   *   *

Синий туман — Есенин5.

Переписал этюдом “Москва кабацкая”6, хорошая, сильная песня.