Наш Современник, 2004 № 02

“ Атаман — у казаков в царской России так назывался выборный началь­ник всех степеней. Во главе Донского войска стоял войсковой атаман , во главе станиц — станичные атаманы , при выступлении Казацкого отряда в поход выбирался особый, походный атаман. В широком смысле это слово значило — старшина. С окончательной утратой самостоятельности донского казачества звание атамана всех казачьих войск было присвоено наследнику престола; фактически казачьими войсками управляли наказные (то есть назначенные) атаманы ” (1, 39), что было отменено после февральской революции 1917 года”.

И тем не менее на страницах “Тихого Дона”, да и “Донских рассказов”, самые разные персонажи, да и сам автор, продолжают называть избираемых на Войсковом Круге атаманов “наказными”.

Что это — ошибка или, возможно, что-то другое?

В большинстве случаев название войскового атамана “наказной” сочетается в романе с информацией о том, что он тем не менее был выборным . “Двадцать девятого января съехавшимися на Круг делегатами он (генерал Назаров. — Ф. К. ) был избран войсковым наказным атаманом” (2, 301). Африкан Богаевский в “Тихом Доне” называется “вновь избранным войсковым наказным атаманом” (3, 366).

Но вслушаемся в слова Пантелея Прокофьевича, который весной 1918 года был делегатом Войскового Круга и выбирал в войсковые атаманы Всевеликого Войска Донского генерала Краснова. Макаровы ссылаются на них как на самую вопиющую ошибку Шолохова:

“— Я, братец ты мой, когда был на Войсковом Кругу, так я с самим наказным атаманом чай внакладку... — начал было Пантелей Прокофьевич и умолк” (4, 115).

Как прикажете старому казаку, самолично избиравшему генерала Крас­нова вождем Всевеликого Войска Донского, его именовать: “выборным атаманом”? — не звучит, а потому не привилось, не вошло в язык. “Войсковым атаманом”? — маловато для Краснова, тем более что рядом с ним — “войсковой походный атаман” Попов.

Вот и называет Пантелей Прокофьевич Краснова по традиции и по привычке “наказным” атаманом, подчеркивая этим, что он — самый главный, главная власть. Вот почему для Пантелея Прокофьевича и дворец, где он пил чай с Красновым, — дворец “наказного” атамана, и сам Краснов, в выборах которого он принимал участие, невзирая на всю его очевидную выборность, оставался атаманом “наказным”.

Такова тайна народного языка — стихии консервативной, трудно поддаю­щейся изменениям. По справедливому наблюдению В. Васильева, дед Гришака все еще величает турков “янычарами”, хотя янычарское войско перестало существовать в Турции еще в 1826 году.

Так что не у Антонова-Овсеенко заимствовал Шолохов выражение “наказной атаман” применительно к избиравшимся в 1917 — 1919 годах войсковым атаманам, а у народа. И не ошибка это Шолохова, не проявление его “невежества”, а свидетельство его удивительного языкового чутья, глубочайшего знания родного языка.

Войсковых атаманов на Дону выбирали так недолго, что язык не успел выработать соответствующее лексическое обозначение для этой процедуры.

К пониманию существа этой мнимой “ошибки” Шолохова, которая на самом деле свидетельствовала о точности его языкового слуха и знании народной речи, наиболее близко подошел Г. Ермолаев. Он справедливо подчеркивал, что пример этот имеет прямое отношение к проблеме авторства: “Не может быть вопроса, знал ли Крюков, будучи секретарем Войскового Круга, что означает выражение “наказной атаман”. Автор “Тихого Дона” попросту связал слово “наказной” с понятием “главный”.

 

Где расположен хутор Татарский?

Целенаправленный интерес Макаровых к “заимствованиям”, а следом — “неточностям” и “ошибкам” Шолохова с последующим негативным комменти­рованием этих, часто ими же придуманных, “ошибок” отнюдь не случаен. Он входит, как наиважнейшая составная часть, в разрабатываемую ими концепцию авторства “Тихого Дона”, которую они предлагают как дополни­тельную к версии И. Н. Медведевой-Томашевской и Р. Медведева.