Наш Современник, 2004 № 09

Вот, например, что говорит знаменитый историк, профессор Костомаров по этому вопросу: “Внутренние условия, доведшие Польшу до разложения, сложны и были предметом множества соображений, догадок, заключений и выводов... Указывали на избирательное правление, на чрезмерную силу магнатов, на своеволие шляхты, на отсутствие среднего сословия, на религиозную рознь (католиков с православием. — М. В. ), на упадок и порабощение земледельческого класса. Нам кажется, что эти признаки не представляли ещё стихий неизбежного падения и разложения государства” (Книга его: “Последние годы Речи Посполитой”. С-Пб., 1870).

Подобные условия существовали и в некоторых других странах Европы; и, однако же, они не погибли ещё. И Костомаров ищет своих объяснений.

Я тоже попытаюсь подойти к этому вопросу с собственной точки зрения. Она не совсем нова. Многое я вычитал у других исследователей причин падения Польши. Особенно много идей дают славянофилы, а также и непосредственные деятели в Польше, особенно во время её потрясений, когда прорываются наружу те тайные силы, которые были дотоле скрыты от посторонних взоров.

2

ДУХОВНЫЕ  ПРИЧИНЫ;  ВАЖНОСТЬ  ИХ

В  ИСТОРИЧЕСКОМ  ПРОЦЕССЕ

 

Да, много причин умирания человека: и сердце стало плохо; и желудок не варит и прочее... Тем более много причин в умирании или временной болезни народного организма. В последнее время главные причины стали усматривать, по преимуществу, в хозяйственных условиях: в экономической борьбе классов. И нет сомнения: эти причины всегда играли важную роль. Но совершенно невозможно было бы объяснить все сложные явления жизни только этими одними причинами. Если допустить, что низшие классы Польши, “хлопы”, крестьяне, батраки, панщина, — если всё это разделило “панов” и рабочих и сгубило единство и мощь Польши, то почему же, по-видимому, те же самые условия барщины не погубили России в 1812 году, при нашествии блестящих войск Наполеона? Почему и дворяне и крестьяне-рабы встали вместе на защиту Родины и выжили Наполеона? Значит, есть крестьяне и крестьяне, барщина и панщина; есть какая-то разница... Да и те же поляки, включая и низшие классы населения, рабочих и крестьян, единодушно в общем шли на борьбу против России, как белой, так и красной. И жили в последние двадцать лет всё же более или менее в единстве государственном, хотя и в весьма различных экономических условиях, от графов Потоцких — до безземельных батраков. Если же скажут, что это было только под воздействием полицейских карательных мер, то это ещё не вся правда. Вот теперь, когда во многих местах совсем уже нет панов (в советской части бывшей Польши), разве мы можем сказать, что все поголовно поляки рады тому, что панов выгнали, земли их отобрали и раздают селякам и батракам; и стало быть, остаётся только радоваться и благодарить советскую армию и власть за всё это. А больше ничего уже не желать?! Едва ли. Вот и в Америке, где нет панов польских, мы видим, как многие скорбят о падении Польши, не разбираясь даже, кто больше виноват? Мне пришлось слышать, что многие радуются совершившемуся освобож­дению от панства. Но я сам видел простых рабочих и в Штатах, и в Канаде, которые потрясены совершившимся падением их Родины, и ждут изменения. И тут они готовы идти с кем угодно: с теми же панами, с союзниками-капиталистами и т. д. Вот случай в Канаде. Еду в снежных просторах Алберты. Почти рядом сидит пара молодых поляков: муж и жена. Заговорили. Она — горячая, как и все они вообще. Заговорили о завоевании Польши. Она, ничуть не сомневаясь, стала быстро говорить: “Польша опять встанет. Непременно будет!” Впрочем, уже думает, без русских губерний, а в меньших размерах. “А если нет?” — спрашиваю я... И слушать не хочет. “Да почему Вы так уверенно думаете?” — “Англичане подписали, что будут защищать Польшу”. И этого ей совершенно довольно. Спорить дальше бесполезно: “англичане подписали”. Она, конечно, не знает истории, когда те же англичане тоже обещали защиту вслух, а в кабинете открывали иное. Вот что говорил, например, английский посол в Санкт-Петербурге лорд Непир поляку Ленскому (в 60-е гг.), министру, статс-секретарю Царства Польского:

“Вы — поляк; а потому считаю долгом вас предупредить, что мы только пишем ноты; но сделать ничего не сделаем” (Минтцлов. В прошлых веках. “Исторический Вестник”. 1916 г., март).

Но вот сейчас мы свидетели обратному: Англия воюет и за Польшу. Конечно, неизмеримо больше — за себя; но тут и Польша пригодилась. Однако нет никакого сомнения, что при других условиях Англия выбирала такую политику в польском вопросе, какая ей нужна и выгодна была. Вот другой пример — в Балтиморе. Сижу у рабочего русского за трапезой. Жена — полька, за вторым мужем. Простосердечная, ласковая, не спорливая, а уступчивая. Пришли ещё другие поляки — муж с женой: она сдержанная, себе на уме; а он — открытый, весь наружу. Это ещё было до немецкой войны. Я говорю: “А ведь, пожалуй, Гитлер возьмет-таки Данциг”.