Наш Современник, 2004 № 10

В средневековых сказаниях Руси Китоврас — странное существо, диво, именуемое сыном царя Давыда и Матери Сырой Земли. В некоторых изводах это первый, погибший, младенец, рожденный Вирсавией, плод “сугубого греха” возлюбленного царя. Зачатие — первая и едва ли не главная (наряду со смертью) экзистенциальная проблема. Алхимик Михаил Сендивогий указывал, что дурное, греховное зачатие — и у людей, и у металлов — порож­дает диво (monstre). В этом случае, если применять это к Китоврасу, то Мать Земля — первоматерия — принимает зачатый плод и, пропустив чрез свои врата, преобразует в огромное “диво” великой силы и могущества. Да, это диво — своего рода “недосущество”, но недосущество царского рода, наделенное изначальной царственной силой. В “Повести о Соломоне и Китоврасе” он брат царя — рачителя Премудрости. Именно Китоврас строит для Соломона Святая Святых Первого храма. Впраша же Соломон, которых людей еси ты. Человек ли еси ты или бес. Отвеща же человек он. Аз есмь человек живоущих под землею. И праша его царь, есть ли оу вас слнце и лоуна. Он же рече от запада вашего к нам въсходит слнце, а от встока вашего заходит. Егда убо оу вас день, тогда оу нас нощь. А егда оу вас нощь, тогда оу нас днь. (Полууст. Палея 1477 г.). Сказание о Китоврасе символически соответствует современным физическим представлениям об антивеществе, но также и теориям германской науки о “полой земле”. Но этот же Китоврас — Коутур или Кутувр — присутствует и в эдемском раю, что нисколько не противоречит сакральной хронологии, развивающейся по законам вневре­менной, эонической причинности первообразов: виде Евва зверя велика имя­нем Коутур, и гоняше сыня ея Сифа да его изъест” (“Повесть о Евве”, изданная в 1863 г. Н. Тихонравовым). На лицевых сводах русских и европейских летописей и хроник Китоврас изображался в виде кентавра — человекоконя, полконя (отсюда Полкан). Кентавр-Китоврас как проявление неукрощенного божественного стихийного начала (стихийного по существу, но божественного по энергиям) таинственно присутствует в легендах о единственном истинно царском роде, появляясь и исчезая в реликвиях Руси-Сурьи, от франко-венедских королей троянского рода, считавших, что их предок — bestia Neptuni quinotauri similis (так, по крайней мере, повествует хроника Фредегара), до черниговских и тверских князей, изображавших Китовраса на гербах. Китов­раса изображали в короне с царским жезлом в одной руке и с чашей в другой. Но он же и медведь — рус или urs.

Среди старообрядцев-поморов, из среды которых вышел Никола Клюев, были явные и тайные Рюриковичи — вспомним хотя бы знаменитых авторов “Поморских ответов” братьев Денисовых, князей Мышецких. Но Клюев утверждает, что он еще и потомок лапландского князя, Калевалов волхвующий внук … Впрочем, генеалогия в ея истинном смысле включает в себя не только (и не столько) наследие вещественного семени, но еще и пробуждение внутренних обителей микрокосма, тождественного макрокосму (по преп. Максиму Исповеднику), а следовательно, и истории. “Сказание об анти­христе”, датируемое ХV в., прямо говорит об особом роде царей-нагомуд­рецов, отроков Маковицких . Из них-то в последние дни истории и выйдет на противостояние антихристу тезоименитый первоархангелу царь Михаил. Цари эти — Адамовы внуци, близ рая живущи . Любимый образ Клюева — дед. Потому-то

 

Золотой пирог новоселий

Испечет багряный Адам.

 

Или еще:

 

Кто раз заглянул в ягеля моих глаз,

В полесье ресниц и межбровья,

Тот видел черты, где берестяный Спас

Лобзает шафранного Браму,

Где бабья слезинка, созвездием став,

В Медину ведет караваны

И солнце Таити — суропный калач —

Почило на пудожском блюде.

 

А единожды Клюев без обиняков опознает себя не более и не менее, как царем из Давыдова красного дома , призванного соединить архангельский говор с халдейским . Но не из тех же ли нагомудрецов и сам царь Давыд — светлоглазый и светловолосый, даже внешне отличный от прочих израильтян возлюбленный Божий?