Наш Современник, 2005 № 01

3 января, четверг. Институт пуст, все готовятся к экзаменам, а наш деканат так распределил сессию, чтобы удобнее всего было преподавателям, чтобы растянуть им каникулы. Эта такая же ситуация, как с распределением нагрузки преподавателей на неделе. Борис Николаевич готов читать с утра до вечера, но лишь один день, хоть целый день; М. О. тоже предпочитает читать кассетой, «пачкой». Итак, институт пуст, но вот мелькает тень нашего молодого преподавателя Лисунова. Ты чего здесь? Оказывается, он сегодня «принимает стихи». В рамках его курса — 1-я треть XIX века, он ведет семинар, кажется, после Ю. И. Минералова. Лисунов требует от студентов обязательного знания ряда «программных» стихотворений. Наизусть и с разбором. Студенты по собственному выбору этот список варьируют. Я попросил хоть какой-нибудь вариант. Через час у меня на столе лежал ксерокопированный лист текстов. Это тесно набранные рядом друг с другом стихи Пушкина, Батюшкова, Вяземского, Языкова, Боратынского, Лермонтова. Какие стихи, какая редчайшая работа мысли и слова! «Недорого ценю я громкие права…/ Зависеть от царя, зависеть от народа — не все ли нам равно»; «Есть наслажденье в дикости лесов…/ Я ближнего люблю, но ты, природа-мать, / Для сердца ты всего дороже…»; «Я полюбил в тебе сначала брата; брат по сестре мне стал еще милей»; «Все тлен и миг! Блажен, кому с друзьями / Свою весну пропировать дано, / Кто видит мир туманными глазами / И любит жизнь за песни и вино!..»; «Глубокий взор вперив на камень, / Художник нимфу в нем прозрел…»; «В полдневный зной в долине Дагестана / С свинцом в груди лежал недвижим я…» «…но спал я мертвым сном». Как правильно, что почти силой мы пытаемся обогатить духовный мир наших студентов. Потом они вспомнят добрыми словами преподавателей, заставлявших их учить наизусть стихи. Придет старость, сузятся горизонты, и опять: «Я не ропщу о том, что отказали боги / Мне в сладкой участи оспаривать налоги / Или мешать царям друг с другом воевать…»

6 января, воскресенье. Уже пару месяцев назад я встретил во дворе института Аню Кузнецову, свою ученицу, и в литературном разговоре она мне рассказала о новом романе Александра Мелихова «Любовь к отеческим гробам». Вот, дескать, это класс, вот это, дескать, новое слово. Я с большой опаской взял 9-й и 10-й номера «Нового мира» за прошлый год, но очередь до романа все не доходила. Как важно все читать в свой собственный срок, не гнать и не опаздывать. Уже на первых же страницах я сделал одно открытие, которое меня восхитило. Но ничего бы я здесь не понял, если бы я уже не был вооружен опытом чтения Л. Улицкой и Э. Лимонова. Но как, оказывается, Улицкая и Мелихов похожи! В принципе, это один прием в прозе, она описательная, берется сцена, может быть даже и из телевидения, — например, гуляние собак, — все это переводится в некий словесный ряд. Люди эти очень способные, этот ряд, эта картинка оснащается метафорами, точными словечками, даже находками. Вот это очень важно, за счет языка банальность поднимается над обыденностью. Но мысль не вздымается, она как бы ползет по земле, а все нити рассказа ведут в логово, в скромную обывательскую семью. Сформулировал ли я? Наверное, нет, скорее, определил направление. Текст Мелихова действительно неплох, но так напоминает его «Роман с простатитом».

Вечером передали скандальную новость: ограблен писатель-сатирик Михаил Михайлович Жванецкий. Есть и подробности, в этом случае телевидение никого особенно не жалеет и готово бить по своим. Михаил Михайлович ехал на свою дачу в Серебряном бору. Здесь комментарии излишни. Даже не в Переделкино или в Барвиху, а в черте Москвы.

Для «Труда»: