Наш Современник, 2005 № 02

Отсюда яркий признак гражданского общества — пестрая и запутанная сеть негосударственных, некоммерческих общественных организаций, которые существуют на взносы частных лиц, отслеживают отношения между своими членами, между разными организациями, между людьми и государством. Подобно тому, как когда-то в знак миролюбия обменивались заложниками, государство, присягая в честности перед гражданским обществом, передает этим некоммерческим общественным организациям часть административных и управленческих функций.

Гражданское общество — это общество без Бога, без Царя и без Отечества. Церковь в нем — одна из многих, и отнюдь не первая общественная организация. Самодержец недопустим. Отечество — по контракту. Если меня устраивают условия в ЭТОМ Отечестве — живу, а перестали устраивать или где-то предложили условия получше — расторгаю старый гражданский контракт и перехожу к новому. Поэтому открытые границы, свобода миграции — святая святых гражданского общества. Да и отмена паспортов, прописок, удостоверение личности по водительским правам — тоже его характерная черта.

Защищают Отечество, разумеется, тоже только при условии сносного обеспечения и своевременной выплаты жалования. Если где выйдет сбой в поставках, то представитель гражданского общества немедля покинет действующую армию и будет не дезертиром, а пострадавшей стороной, лицом, в отношении которого нарушили контракт. Тут же явится куча общественных организаций типа «Солдатских матерей», «Армейских дедов», «Ветеранов войны в Пошехонье» и т. п., которые ретиво и, надо думать, небескорыстно помогут своему члену отбиться от тоталитарных замашек «Левиафана».

Естественно, что и сакральный когда-то институт брака становится почвой для заключения контракта. Атомизированные разнополые (а где уже и однополые) личности, само собой, заранее подозревают друг в друге склонность обжуливать, а потому тщательно расписывают брачный контракт. Впрочем, надо думать, институт государственной (давно уже не церковной!) регистрации брака тоже скоро объявят пережитком тоталитаризма. Миллионы людей уже живут без «глупых штампиков» в «гражданском браке» (кстати, созвучие этого института гражданскому обществу, полагаю, далеко не случайно).

Отношения детей и родителей в гражданском обществе тоже все глубже и основательнее завязают в трясине контрактов, «прав сторон». Все сводится к выплатам на алиментной основе — вначале от родителей маленьким детям, а потом от взрослых детей — пожилым, нетрудоспособным родителям. Массовые сдачи детей в интернаты, а стариков — в дома престарелых (пресловутые «хосписы») на Западе уже перестали считаться чем-то предосудительным. Ведь «так всем будет лучше».

Но это, в конце концов, внутренние проблемы гражданского общества, его мрачные, но никому, кроме него, не вредящие особенности. Теперь пришла пора сказать о прямой социальной опасности гражданского общества для всех тех, кто в него не входит, для внешних или посторонних наблюдателей.

Гражданское общество, как правило, весьма агрессивно по отношению к «не-членам». Ведь с «не-членами» контракт-то не заключался, и обидеть «не-члена» — путь к выгоде без наказания! А если англосаксу со времен Гоббса и Локка внушали, что он — свинья в присутствии «дрессировщика», то англосакс должен был когда-нибудь в это поверить. И в момент, когда «дрессировщик» (гражданское общество) отворачивается, члены гражданского общества творят такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать…

Гражданское общество способствует «вторичному варварству» — это когда, пройдя через все звенья современного образования и философии, немецкий студент или британский лорд выносят из университетских стен цинизм Бэкона и нравственный кодекс Аттилы. Если волны таких «бешеных собак» захлестывают чужую страну — то и гунны позавидуют варварству, сокрытому в солдатских ранцах адептов «гражданского, правового общества».

Родина Локка в считанные годы «освободила» Северную Америку от туземцев, не входивших в пакт «коллективной безопасности» английских граждан. Она же, с томами справочников по судебному праву наперевес, ополовинила Африку, почти выморила Индию, а своих пролетариев довела до такого состояния, что гения Маркса едва хватило описать весь «правовой» и «договорный», соответствующий букве закона ужас.

В этом смысле гражданское общество наследует масонскому, а у масонов издревле была в ходу подмена понятий. Масон говорит — «человечество», и вы думаете, что это обо ВСЕХ людях — ан нет! Для масона «человечество» — члены ложи, оттого «благо человечества» — это благо членов ложи, а отнюдь не двуногих на шести континентах. Или вот слово «мир» — оно у масонов означало всего лишь ложу, замыкалось на ложе. Оттого говорит масон о мировых проблемах, о подъеме мирового благосостояния, о правах человека в мире — а имеет в виду всего-навсего проблемы, благосостояние и права человека в своей ложе, среди своих заговорщиков…