Наш Современник, 2005 № 03

Но, может быть, допустить и обратное? Что, если Сталин и в самом деле был верным продолжателем дела Ленина и Троцкого, как нас уверяют некоторые? Что ж, давайте вглядимся повнимательнее.

Глава 1. Профессиональный контрреволюционер

В борьбе с мировой революцией

Начать я предлагаю со сталинской внешней политики. В ней отчетливее всего проявился его консерватизм, который не следует путать с ретроградством. На международной арене он выразился в категорическом нежелании «бороться за коммунизм во всемирном масштабе». Само коммунистическое движение рассматривалось Сталиным сугубо прагматически — как орудие геополитического влияния России. Во внешней политике сталинское неприятие революционного нигилизма и радикализма заметно более чем где бы то ни было.

Еще в 1918 году Сталин публично выражал свое скептическое отношение к пресловутой «мировой революции». Во время обсуждения вопроса о мирном соглашении с немцами он заявил: «…Принимая лозунг революционной войны, мы играем на руку империализму… Революционного движения на Западе нет, нет фактов, а есть только потенция, а с потенцией мы не можем считаться».

Свой скепсис Иосиф Виссарионович сохранил и во время похода на Польшу (1920 год). И он же, один-единственный во всем Политбюро, не верил в возможность «пролетарской революции» в Германии, которую советские вожди хотели осуществить в 1923 году. В письме к Зиновьеву он замечал: «Если сейчас в Германии власть, так сказать, упадет, а коммунисты подхватят, они провалятся с треском. Это „в лучшем“ случае. А в худшем случае — их разобьют вдребезги и отбросят назад… По-моему, немцев надо удерживать, а не поощрять». И не случайно, что именно Сталин возглавил в 20-е годы разгром левой оппозиции, которая зациклилась на мировой революции.

На протяжении всех 30-х годов, будучи уже лидером мирового коммунизма, Сталин навязывал западным компартиям оборонительную тактику. Западные коммунисты всегда были нужны ему как проводники советского влияния, но не в качестве революционизирующей силы. В 1934 году в Австрии (февраль) и Испании (октябрь) вспыхнули мощные рабочие восстания, в которых приняли участие и тамошние коммунистические партии. Сталин этим восстаниям не помог вообще ничем — ни деньгами, ни оружием, ни инструкторами.

Сталин не верил в революционные устремления европейского пролетариата. Известный деятель Коминтерна Г. Димитров рассказывает в своих дневниковых записях об одной примечательной встрече со Сталиным, состоявшейся 17 апреля 1934 года. Димитров поделился с вождем своим разочарованием: «Я много думал в тюрьме, почему, если наше учение правильно, в решающий момент миллионы рабочих не идут за нами, а остаются с социал-демократией, которая действовала столь предательски, или, как в Германии, даже идут за национал-социалистами». Сталин объяснил этот «казус» следующим образом: «Главная причина — в историческом развитии, в исторических связях европейских масс с буржуазной демократией. Затем, в особенном положении Европы — европейские страны не имеют достаточно своего сырья, угля, шерсти и т. д. Они рассчитывают на колонии. Рабочие знают это и боятся потерять колонии. И в этом отношении они склонны идти вместе с собственной буржуазией. Они внутренне не согласны с нашей антиимпериалистической политикой».

Весьма поучительно обратиться к событиям, предшествовавшим советско-финской войне 1939–1940 года. Ее довольно часто считают проявлением сталинской агрессивности, указывая на сам факт территориальных претензий Москвы. Но мало кто знает, что до начала официальных переговоров с Финляндией Сталин вел с этой страной переговоры неофициальные, тайные.

Документы, подтверждающие это, содержатся в архиве Службы внешней разведки. Не так давно они были опубликованы в 3-м томе «Очерков истории внешней разведки». Архивные материалы повествуют о том, как еще в 1938 году Сталин поручил разведчику Б. А. Рыбкину установить канал секретных контактов с финским правительством. (В самой Финляндии Рыбкина знали как Ярцева. Он занимал должность второго секретаря советского посольства.)

Финны согласились начать тайные переговоры. Через министра иностранных дел Таннера Рыбкин-Ярцев сделал правительству Финляндии следующее предложение: «…Москву удовлетворило бы закрепленное в устной форме обязательство Финляндии быть готовой к отражению возможного нападения агрессора и с этой целью принять военную помощь СССР». То есть советское руководство всего лишь хотело, чтобы финны стали воевать, если на них нападут, да еще и приняли бы советские военные поставки. Сталин очень опасался, что Финляндию захватит Германия, ведь советско-финская граница пролегала в 30 километрах от Ленинграда.

Но гордые финны отказались от этого заманчивого предложения. И только тогда Сталин выдвинул территориальные претензии, причем обязался компенсировать потерю Финляндией земель большими по размеру территориями Советской Карелии.