Наш Современник, 2005 № 03

«Человек этот, по-моему, был настоящий и прирожденный шпион. Он знал во всякую минуту все самые последние новости и всю подноготную нашего города, преимущественно по части мерзостей, и дивиться надо было, до какой степени он принимал к сердцу вещи, иногда совершенно до него не касавшиеся. Мне всегда казалось, что главною чертой его характера была зависть».

Зависть как движущая сила шпионства Липутина — глубокое психологическое замечание. Это именно зависть. Зависть к устройству чужой души, в котором ты ничего не понимаешь. И вот говоришь себе: «Пусть через сплетни и поклеп, пусть только расстрою этот музыкальный инструмент, но буду, буду считаться умнее, возьму верх, овладею. Или докажу, по крайней мере, вывалив чужие грехи, что все такие же подлецы, как я, ничем не лучше».

Сцена из «Гибели богов». Ашенбах и Софи в тайной канцелярии, где содержится самое полное собрание доносов.

«Здание СД. Архив. Интерьер. Ночь. Огромное помещение. По всей его высоте стеллажи с папками. Обстановка мрачная, жутковатая, почти ирреальная. Раздаются звуки шагов, потом голос Ашенбаха.

Ашенбах: Это самый полный архив, который когда-либо был задуман.

Ашенбах и Софи подходят к одному из стеллажей.

Ашенбах: Здесь собрана вся частная жизнь Германии. Есть всё. Здесь даже можно найти вашу с Фридрихом историю. Представляла ли ты себе такое?

Подходят к картотеке.

— …Видишь ли, это совсем нетрудно — проникнуть в жизнь людей…».

(В статье мы цитируем литературный сценарий фильма. Авторы сценария: Никола Бадалукко, Энрико Медиоли и Лукино Висконти.)

Что же предлагал Шигалев?

Шигалев предлагает, в виде конечного разрешения вопроса, — разделение человечества на две неравные части. Одна десятая доля получает свободу личности и безграничное право над остальными девятью десятыми. Те же должны потерять личность и обратиться вроде как в стадо и при безграничном повиновении достигнуть рядом перерождений первобытной невинности, вроде как бы первобытного рая, хотя, впрочем, и будут работать. По мнению пропагандиста «шигалевщины»: «Меры, предлагаемые автором для отнятия у девяти десятых человечества воли и переделки его в стадо, посредством перевоспитания целых поколений, — весьма замечательны, основаны на естественных данных и очень логичны».

В годы борьбы с фашизмом и после Победы деятели культуры за рубежом и у нас в стране отмечали близость «шигалевщины» и основ идеологии нацизма.

В «Гибели богов» «новую мораль» пропагандирует «кликуша-гитлеровец» Ашенбах.

«Они уже почти у порога гостиной, и Ашенбах на миг задерживает Фридриха.

Ашенбах (цитирует с иронической высокопарностью):

„Частная мораль мертва. Мы — общество избранных, которым дозволено всё…“. Это слова Гитлера, дорогой кузен… И тебе тоже следовало бы подумать над ними… (Со странной улыбкой.) Сегодня ночью, например».

Ашенбах не только допускает с точки зрения новой нравственности возможность убить Иоахима фон Эссенбека, но и провоцирует на это Фридриха. Этой ночью Фридрих убьет старого барона.

«Выходя из безграничной свободы, я заключаю безграничным деспотизмом», — говорил Шигалев.

Финальная часть «Гибели богов». Новобрачные закрыты в комнате. Перед ними Мартин поставил ампулы с ядом. В доме продолжается «праздник». Свита Мартина расползлась по углам, дом Эссенбеков стал напоминать бордель. Мартин, «запрограммированно» поворачиваясь, танцует с партнершей, похожей на манекен. Он отстраняется, отходит и возвращается с двумя автоматчиками в касках. Автоматчики становятся у двери в комнату обреченных. Новобрачные не выйдут отсюда живыми.

Более или менее веселый бордель — только промежуточная стадия, коридор, а за порогом — каменное царство смерти.

Софи и Фридрих, отравленные Мартином после венчания, не были невинными жертвами. На совести этой пары — кровавые преступления.

Софи, посовещавшись с Ашенбахом, пыталась склонить Фридриха ко второму убийству. В сущности, Фридрихом двигала только любовь к Софи. Он мягкосердечен, ему не по душе «безжалостная логика» Ашенбаха. Совесть его нечиста. Софи — полностью под влиянием «умного духа, страшного духа смерти и разрушения» — играла роль искусителя по отношению к Фридриху…

После старого Иоахима Фридрих убивает Константина — отца Гюнтера…

Гюнтеру хочется даже не то чтобы отомстить убийцам отца, ему хочется справедливого возмездия. Но Ашенбах сумел направить по пути озлобленности встрепенувшуюся душу юноши. Гюнтер примкнет к нацистам. Ашенбах — а как раз именно он больше всего повинен в смерти отца Гюнтера — сумел «обольстить совесть» своей жертвы.

«Ашенбах: Видишь ли, Гюнтер, сегодня ты выиграл нечто совершенно необычайное… Жестокость твоего отца, честолюбие Фридриха, жестокость того же Мартина…

Мартин безразличной ухмылкой реагирует на эти слова.

— …ничто по сравнению с тем, что есть теперь у тебя.

Гюнтер внимательно слушает Ашенбаха, речи которого приводят его в состояние экзальтации.

— …Ненависть, Гюнтер, у тебя есть ненависть. Молодая ненависть… чистая… абсолютная…».