Наш Современник, 2005 № 05

И вот теперь — новый раунд. Так что же должна обрушить «вторая волна», каковы задачи очередного цикла? Вот для ответа на этот вопрос и стоит пристальнее всмотреться в связку Тбилиси — Киев — Бишкек, памятуя, конечно, об особом месте в ней Киева. Ибо без Украины, сама по себе, Грузия слишком мала и провинциальна, чтобы стать несущей опорой вполне глобального замысла. Бишкек же слишком далёк от Атлантики и Европы.

А вот Украина, страна крупная и развитая, наряду с Турцией владеет ключом к «Черноморскому пространству»², не овладев которым невозможно сомкнуть «Евроатлантику» с регионом «Большой Центральной Азии», от Каспия до Китая. А именно такая задача ещё в 90-х годах ХХ века была сформулирована помощником Клинтона Строубом Тэлботтом. Тогда, выступая в бостонском совете мировых проблем, он заявил о намерении США дотянуть НАТО до Великого шёлкового пути. Если такую экспансию осуществить грамотно, подчёркнул он, то это «позволит проложить дорогу через всю Европу вплоть до Армении и Азербайджана на Кавказе, до Казахстана и Киргизии в Средней Азии, то есть до границ Китая. Услышав об этих дальних экзотических странах на том конце „шёлкового пути“, меня могут спросить: где же географические пределы расширения НАТО? На это я отвечаю: давайте не спешить с обозначением пределов, давайте держать открытыми двери НАТО…»

Древний торговый путь, получивший имя Великого шёлкового, в начале ХХI века превращается в пучок главных энергоресурсных, а стало быть, и военных коммуникаций. Так же смотрит на проблему и Европа, вслед за Строубом Тэлботтом подавшая свой голос. В феврале 2001 года комиссар ЕС по внешним связям Крис Паттен и тогдашний министр иностранных дел Швеции Анна Линд на страницах «Financial Times» заявили: «Европейское сообщество не может пренебрегать Южным Кавказом. Грузия, Армения и Азербайджан образуют стратегический коридор, соединяющий юг Европы со Средней Азией». И далее: «Возможно, под Каспийским морем столько же нефти и газа, сколько и под Северным, а огромные запасы там и в Средней Азии — приятная новость для нуждающейся в энергии Европе».

Как видим, речь и с американской, и с европейской стороны весьма откровенная, озабоченность правами человека и расширением демократии тоже не просматривается. Речь идёт о долгосрочной и жёстко привязанной к собственным, весьма конкретным, интересам стратегии. А поскольку открыто заявлена она была ещё до даты-символа — 11 сентября, то чем упорнее цепляется руководство РФ за тезис об «антитеррористическом партнёрстве» с Вашингтоном, за эту с самого начала сомнительную формулу¹, тем очевиднее делается, что у неё-то как раз такой, сколько-нибудь внятной стратегии вовсе нет. А коль скоро это так, то её, по сути, единственной функцией в столь странном партнёрстве неизбежно становится — в данном случае даже неважно, вольно или невольно — обеспечение чужих стратегических целей. В их реализации с 1999 года, то есть со времени прихода Путина к власти, Запад (и особенно США) преуспели столько же, сколько понесла урона Россия. Впрочем, на мой взгляд, слишком многое говорит за то, что перед нами всё-таки «вольные прегрешения» и что целью путинской «стратегии отсутствия стратегии» и являлось дальнейшее, вслед за Горбачёвым и Ельциным, отступление на всех рубежах. И что все якобы провалы Москвы в ходе «цветных революций» запрограммированы точно так же, как и сами эти революции. И напрасно некоторые лидеры патриотики поспешили нацепить рыжие шарфы и банты. Эта акция, припахивающая предательством (ибо происходила она как раз в те дни, когда освистанный и оплёванный записными либералами-русофобами² прорусский Юго-Восток пытался давать арьергардные бои, выходя на митинги с плакатами: «Мы любим тебя, Россия, дорогая и святая наша Русь!»), была ещё и бессмысленна, как и вся охватившая политическое, а ещё больше околополитическое сообщество лихорадка гаданий: не грядёт ли вскоре и в России нечто «оранжевое»? Отсюда и беспокойство — как бы не опоздать занять своё место на танке, а-ля Ельцин в августе 1991 года. Между тем, как показали события начала 2005 года, собственным революционным потенциалом Россия покуда не обладает, несмотря на всю остроту терзающих её проблем. Протестные настроения зреют, но нет ни лидеров, ни сколько-нибудь внятной идеологии, ни даже объединяющего всех гимна.