Наш Современник, 2005 № 11

Любопытно, что оборонческий пафос младороссов в части их категорического неприятия иностранной оккупации разделял великий князь Кирилл Владимирович, которого часть эмиграции считала российским императором, причём младороссы тоже стояли на «кирилловских» позициях. Вот что писал великий князь в 1925 году: «Я ни в коем случае не могу стать на точку зрения тех вождей, которые сочли бы возможным поддаться искушению воевать со своими соотечественниками, опираясь на иностранные штыки… Всякое несвоевременное вмешательство в работу по спасению России… отдалит заветный час освобождения и будет ей стоить новых кровавых жертв…». Кирилл Владимирович симпатизировал программе младороссов и даже послал к ним, в партийное руководство, своего представителя — великого князя Дмитрия Павловича.

Идеологи младороссов считали, что революция, несмотря на весь свой нигилистический заряд, всё-таки ответила на многие вопросы, которые стояли перед русской национальной жизнью. Казем-Бек писал: «Революция, сокрушительная, стремительная, страстная, есть завершение русских исканий. После неё отольются новые формы русской жизни, уже не позаимствованные, а естественные, присущие её целям и её содержанию. Теперь не время причитать и вздыхать. Наступает страдная пора, пора работы и труда».

По мнению младороссов, большинство эмигрантов ничего не поняли в Октябрьской революции и в последующих за ней событиях. Согласно им, Октябрь привёл не только к торжеству материализма и интернационализма, но ещё и породил новый тип человека, человека героической ориентации, разительно отличающегося от большинства типажей старой России, неспособных обрести всю полноту мужества и самопожертвования. Они были уверены, что «новый человек» органически склонен к патриотизму и на самом деле не соответствует тому типу, который стремятся выработать комиссары-интернационалисты.

От взора младороссов не укрылись процессы, происходившие в СССР в 20–30-е годы и способствовавшие национальному перерождению советизма. Одним из основных постулатов младороссов, считавших необходимым повернуться «лицом к Родине», была «вера в Россию», то есть вера в способность русской нации переварить большевизм и преодолеть его изнутри, используя всё положительное, возникшее за годы советской власти: героический стиль, мощную индустрию, научно-технические кадры и т. д. Перерождение большевизма связывалось ими с активностью «новых людей» — молодых и решительных выходцев из социальных низов — лётчиков, полярников, военнослужащих, инженеров, стремившихся превратиться в особую аристократию. Младороссы надеялись: окрепнув и осознав свою историческую миссию, «новые люди» сумеют покончить с материализмом, интернационализмом и эгалитаризмом власти, совершив победоносную национальную революцию — естественно, без вмешательства иностранцев. Способствовать этому и хотели младороссы, объявившие себя «второй советской партией», призванной заменить первую, старую. Сами они были чрезвычайно далеки от исторического пессимизма, разговоров о «гибели России», бесконечного плача о жертвах и лишениях. Младороссы уверяли, что «всякая внутренняя смута в конечном итоге всего только эпизод».

Максимализм, который был присущ большевизму, младороссами вовсе не отрицался. Они считали, что он нужен для России, хотя необходимо избавиться от многих его крайностей. Русский национализм, по мнению Казем-Бека, должен быть движением именно «максималистическим, способным на усилие, не меньшее коммунистического». При всём при том они отрицательно относились к личности Сталина. Младороссы считали, что Сталин идёт на реформирование коммунизма, желая сохранить власть компартии ценой заигрывания с русской национальной стихией. Они надеялись на то, что в партии существует националистическое крыло, способное свергнуть власть коммунистической верхушки. Любопытно, что к представителям этого крыла они относили военное руководство РККА, и в частности М. Н. Тухачевского. Это было явным заблуждением, сегодня уже очевидно, что Тухачевский и его группа (Корк, Эйдеман, Фельдман, Гамарник и другие) стояли на интернационалистических позициях красного милитаризма, мечтая развязать революционную мировую войну. Впрочем, заблуждения младороссов разделяли и многие другие правые эмигранты.

Союз младороссов считал себя второй советской партией, которая выйдет на политическую сцену СССР после того, как будет свергнута первая советская партия — ВКП(б); до этого они ставили своей главной задачей выработку идеологии и подготовку кадров.