Наш Современник, 2006 № 03

Привести свои планы в исполнение Джунковскому удалось лишь частично: Белецкого из Департамента полиции перевели, но не понизили в звании, а назначили сенатором. Степан Петрович был недоволен, тосковал, сердился без причины на домашних. Он привык жить в напряжении, азартно. Ему не хватало работы, ответственности и, наверное, власти, вкус которой он уже испробовал. Ему исполнилось только 42 года, и он жаждал деятельности. Жаловался родственникам и знакомым: “Не могу примириться, что моя жизнь пройдет между сенаторским кабинетом и домашним халатом”.

…3 августа 1915 года член Государственной Думы А. Н. Хвостов выступил со знаменитой речью “По поводу немецкого засилья и неправильных действий правительства вообще и товарища министра внутренних дел В. Ф. Джунковского в частности”. Хвостов заявил, что фракция правых поручила ему создать две новые комиссии: по борьбе с немецким засильем во всех областях русской жизни и комиссию о постоянно растущих и ставших уже непомерными ценах на предметы первой необходимости. Он умело использовал свои козыри, приводя чудовищные факты о размерах немецкого землевладения в России, количестве промышленных предприятий, принадлежащих людям немецкого происхождения, немецких банках, о лицах германского подданства, которые, несмотря на военное положение, “остаются на своих pyкoвoдящиx мecтax, чeмy способствует политика охранных органов и самого товарища министра внутренних дел генерал-майора Джунковского”. Не буду более подробно останавливаться на этой широко известной речи, встреченной в Думе бурными аплодисментами и поддержкой патриотически настроенного населения. Скажу только об итогах. Джунковского с позором снимают. Министром внутренних дел назначен Хвостов, товарищем министра — Белецкий, Степан Петрович получает также в свое управление корпус жандармов и Департамент полиции. Идет 1915 год.

Как встретил мой дед свое новое высокое назначение? Что хотел предпринять, чтобы переломить революционную ситуацию, сохранить монархию? Вот письменное свидетельство его самого. “Время, в которое мне пришлось состоять в должности товарища министра, было переходное. Война затянулась, надежды на скорое и победоносное окончание ее несколько затуманились, патриотический порыв поостыл, частые наборы влекли за собой некоторое раздражение в народных кругах; расстройство транспорта и падение рубля отразились, в связи с причинами политико-экономического свойства, на недостатке в крупных центрах предметов первой необходимости, кое-где начались бабьи голодные бунты, пораженческое движение в рабочей среде увеличилось, недовольство мероприятиями правительства усилило оппозиционное настроение больших общественных кругов. Антидинастическое движение начало просачиваться в народные массы — даже в таких местах, где и нельзя было ранее предполагать, как, например, в области войска Донского”.

Я цитирую записки моего деда, сделанные им в тюрьме, в печально знаменитых “Крестах”, куда он попал после Февральской революции. Там он написал свои воспоминания о Григории Распутине — первое подробное достоверное свидетельство об этой одиозной личности. Сведения, изложенные им в этих записках, использовали потом все кому не лень, нигде, впрочем, не ссылаясь на автора, а иногда и пиная его самым недостойным образом. Не говоря уже о том, что интерпретацию фактам, приводимым Белецким, давали совершенно чуждую авторской — взять хотя бы отношения Распутина c царской семьей.

Но о Распутине чуть позже, а пока о том, что собирались делать Хвостов и Белецкий на своих новых постах… Разработанная новыми назначенцами программа “сводилась к стремлению усилить, с одной стороны, наблюдения за революционными организациями, не внося излишнего раздражения постоянными и массовыми арестами, зорко и неустанно следить за общественным движением, стараясь по возможности излишним стеснением свободы их деятельности не раздражать общественных кругов, наладить по возможности отношения с прессой, а с другой — усилить и широко распространять в массах патриотические издания, обрисовывающие царственные труды на войне государя и наследника и августейшие заботы государыни Александры Федоровны как по уходу за ранеными, так, главным образом, по Верховному Совету в сфере обеспечения участия и дальнейшей судьбы жертв долга и их семей, а также по созданному ею по докладу А. Н. Хвостова комитету по заботам о наших военнопленных за границей, где товарищем был кн. Голицын, впоследствии председатель совета. Распространять среди рабочих издания о роли рабочей массы по снабжению боевыми припасами нашей армии, внести порядок в вопросе заботы о беженцах, стремиться помочь беднейшему населению в получении в крупных городах (главным образом в столицах) предметов первой необходимости, усилить надзор за немецким засильем и переходом земли в руки русских подданных (отражение речи А. Н. Хвостова в Государственной Думе по этому вопросу), не стеснять излишними формальностями получение учащейся молодежью свидетельств о благонадежности и т. п.”.