Наш Современник, 2006 № 03

Белецкий искренне и, как выяснилось, наивно, утопически надеялся, что, осуществив эту программу, можно будет избежать переворота, сохранить монархию, без которой oн не мыслил судьбу России. Он работал по 12 часов в сутки, но никто не видел его усталым. Ему сорок три года, у него отменное здоровье…

Бурная деятельность Белецкого приводит к тому, что его начинает опасаться его непосредственный начальник министр Хвостов. Он хочет сменить заместителя, пускается в интриги. В результате оба лишаются своих постов. Николай II подписывает указ о назначении Белецкого иркутским генерал-губернатором с оставлением в звании сенатора. Хвостов снова становится членом Государственной Думы. Отношения между ними окончательно испорчены…

В семье Белецких по поводу нового назначения опять разногласия. Ольга Константиновна, всегда относившаяся весьма настороженно к Департаменту полиции и вообще ко всему Министерству внутренних дел, в восторге. Иркутск — большой красивый город, генерал-губернатор — хозяин колоссального края — ему подчинены восемь губерний. Жить будут в просторном особняке, почти дворце. Оклад государь дал в 58 тысяч рублей в год, выше министерского. Радуются и дети, с удовольствием разглядывая только что сшитый генерал-губернаторский мундир отца. А тут еще какой-то сибирский золотопромышленник присылает новому хозяину края прекрасный прибор из серебра: тяжелые фигуры сибирских казаков, сделанные на заказ. Дети не понимают, почему отец приходит в бешенство и отсылает подарок.

Белецкий не хочет ехать в Сибирь, заранее зная, что будет там скучать по бурной политической жизни столицы. Если уж становиться генерал-губернатором, то по крайней мере Великого княжества Финляндского. Об этом заходит разговор перед императором и его супругой. Николай II внимательно выслушал просьбу, но ничего не ответил.

Степан Петрович тяжело переживает случившееся, он обижен и просит государя уволить его с должности иркутского генерал-губернатора. Николай II подписывает указ, по которому Белецкий остается на государственной службе, но только как член второго департамента Правительствующего Сената. Степан Петрович убежден, что виной всему интриги Хвостова.

Однако Хвостову тоже не повезло: того вовсе высылают из Петербурга на его родину. Вот тогда-то и произошло событие, о котором долго злословило петроградское общество: Белецкий прислал своему прежнему начальнику из модной кондитерской Балле огромный торт с нравоучительной шоколадной надписью — “Не рой другому яму”. Разумеется, никакого яда в торте не было, как пишет в своем романе “У последней черты” Валентин Пикуль, а были лишь сливки, марципаны и шоколад. Враги — Белецкий и Хвостов — не предполагали тогда, что совсем скоро обоих ожидает мученическая смерть. В один и тот же час…

После Февральской революции С. П. Белецкого арестовывают. Его допрашивает Чрезвычайная комиссия Временного правительства, и он попадает в “Кресты”. От своих монархических взглядов он не отказывается и с брезгливостью смотрит на тех, кто поспешил перекраситься. Тот же Джунковский, например, имевший к охранным органам такое же отношение, как и Белецкий, полностью оправдан Чрезвычайной комиссией Временного правительства; после Октября 1917-го он тоже благополучно перемещается из тюрьмы в привилегированную больницу Горздрава в Гагаринском переулке, по постановлению ВЦИК распоряжением ВЧК за подписью И. С. Уншлихта он полностью освобожден от ареста. Пo некоторым предположениям, консультировал на Лубянке у Дзержинского. Он пережил расстрел С. П. Белецкого в 1918-м, арест его к тому времени подросшего сына Владимира Белецкого в 1935-м, однако после 1937-го был арестован и в 1938 году расстрелян. Смерть объединила всех…

Но вернусь в 1917 год, когда мой дед сидит в “Крестах” и пишет свои воспоминания о Григории Распутине, с которым его тесно свела служба в Департаменте полиции и о котором он знал тогда в силу своих обязанностей больше кого-либо в России. В тюремной камере, разумеется, не было никаких документов, Степан Петрович полагался только на свою феноменальную память. В записках прослежен путь Григория Распутина от его жизни в родном сибирском селе, бродяжничества по монастырям, появления в Петербурге и до последнего посещения им дворца князя Юсупова; его отношения с сектой хлыстов, с официальной православной церковью…