Наш Современник, 2008 № 10

Бригадир ничего не ответил, крепче сжал рукоятку пилы и, стукнув два раза кулаком по дереву, набросился на него так, словно бы заревевшая пила была продолжением его рук. А она впилась зубами в берёзовое тело, злясь и разрывая его на тысячи мельчайших опилок. Ровного среза не выходило, дерево шло туго, словно железное. Что-то внутри него отчаянно сопротивлялось, и от этого и пила, и человек ожесточались ещё больше. У новичка Баландина дела обстояли ещё хуже. Вместо того чтобы стоять на подстраховке и учиться у наставника, он принялся сам, без спроса валить дерево, которое к тому же неправильно выбрал, плохо взял упор и наделал уйму других глупостей. Включённую пилу отбросило с неистовой силой далеко в сторону, что едва не стоило ему ноги. Потапов не сразу заметил самоуправство новичка, а когда увидел, отключил мотор и отшвырнул свою верещавшую по инерции "тёрку". Хватать "за грудки", как раньше он поступал со своими нерадивыми учениками, не стал. Просто отодвинул Димку на шаг в сторону и внимательно посмотрел на свежий срез. Он вышел крохотным, неуклюже развернувшимся книзу. У Алексея и самого срез получился едва намеченным, вкривь и вкось раскачанным. Ситуация явно выходила из-под контроля, а этого бригадир терпеть не мог.

У остальных рабочих дела шли не лучше. Пары, каждая на своём участке, пытались работать синхронно, но дерево не бралось, линии шли неровно, пила виляла, дёргалась и визжала. Внезапно пилу Тараса заклинило. Она упёрлась во что-то твёрдое и не могла сдвинуться ни вперёд, ни назад, ни в стороны. Дерево застонало. Налегая всем корпусом на рукоять, Тарас старался вытащить острие из узкой щели.

"Что оно — железное, что ли?" — думал он, кривя от дикого напряжения лицо.

Наконец, пила дёрнулась, забилась, словно в истерике, затем кратко тявкнула и выскочила, выплюнув под ноги хозяину крупный чёрный кусок. Тарас присел на корточки, разглядывая странный, слабо поблёскивавший огрызок, который — разгорячённый, медленно оседал в таявший под ним снег. Скинув здоровые брезентовые рукавицы и сложив горсткой руку, Тарас осторожно взял предмет вместе со снегом. Поднёс ладонь к лицу, аккуратно протирая указательным пальцем левой руки твёрдый и большой чёрный треугольник. Вытер весь снег и остолбенел: на его широкой ладони в талой лужице лежал осколок от бомбы. Вода медленно стекала сквозь плотно сжатые пальцы. Настоящий тяжёлый осколок от настоящей тяжёлой бомбы.

— Мужики-и! — заорал, как показалось ему, что есть силы Тарас, но он лишь прохрипел это.

Перевёл срывающееся дыхание и полной грудью уже, перекрыв и визг пил, и рычание моторов, и грохот тяжёлой техники, и хриплый лай неугомонных псов, закричал так, что неведомо откуда взявшееся эхо вторило раскатами:

— Му-жи-ы-ы-ки-и-и! Свора-ачи-вай! Они — в осколках! Бе-рё-зы в ос-кол-ках!

Пилы вмиг замолкли. Но строящаяся дорога по-прежнему грохотала, клацала стальными пастями, и казалось — оттуда доносилось искорёженное эхо прошедшей войны. Вокруг Тараса, который так и стоял с вытянутой вперёд, дрожавшей рукой, собралась вся бригада. Люди молча смотрели на ладонь Зарембы, почти полностью занятую чёрным куском металла, похожим на зловещий плавник акулы. Необъяснимый мутный страх прилип к горлу и заглушил слова. Хотя вполне объяснимый — генная память…

— Это, что же — настоящий? — ученик первый нарушил тишину.

— Настоящей не бывает, — ответил Николаич. — Такой же гад отца моего убил. Не в дерево вошёл — в него. Не было рядом берёзонек, не было. Степь одна…

— Вот почему они такие кривые — берёзки наши, — сказал Рустам и нараспев прибавил: — А что, ес-ли у нас под но-га-ми не-ра-зор-вав-ши-е-ся сна-ря-ды есть?

Потапов хмуро обернулся в сторону всё ещё стоявших в поле стариков.

— Нет, они бы сказали, если б были, — задумчиво произнёс он и ухмыльнулся. — "Война", отец, говоришь… Думал — вернулась в виде нас? Хорошо… Они бы сказали, если что…

— Да откуда им всё знать! — возмутился насмерть перепуганный Жда-нович. — "Сказали бы", "предупредили бы"… Сапёров надо вызвать! И — немедленно!

— Оттуда — знать! — осёк его Заремба. — Роща эта их спасла. Она огонь немецкий на себя приняла, понимаешь? Поэтому деревня и выстояла.

Баландин украдкой покосился на Потапова, видимо вспомнив его речь о цивилизации, варенье, цветах и яблоках.

— Сообщить и проверить всё же стоит, — подытожил бригадир.

— Димон, — приказал он ученику, — сгоняй на стройку к "тяжёлым", предупреди. И пусть своим звонят! Я тоже пойду сейчас… Только ты след в след иди: сначала к УАЗу, потом — по колее.

Он проводил взглядом Баландина и вдруг выпалил в сердцах:

— И какой кретин зимой стройку эту затеял? Хорошо ещё, что снегопадов сильных ни разу не было, и то — не бедно завалено.

Сказал и тут же умолк, сам своих слов испугавшись.

— Мы, — вздохнул Рустам, — не затеяли, но делаем.

— Нет. Мы пилим, — не согласился с ним Витя Жданович. — Пилим, и всё.

Но к бригадиру уже снова вернулось чувство реальности.

— Сроки летят, пёс их побери. Время — деньги. Метры — деньги. Они, — Потапов стукнул по берёзе, — тоже деньги.